— Нее, сорри. Ты для таких заведений неформат, характер у тебя неформат, и вообще ты сплошной неформат, — безапелляционно заявила Кэт.
— Лёшка, ты что с народом делаешь? – перебила её всклокоченная Лиса. Она вынырнула из толпы, прижимая к груди шляпу.
— А что? – не понял Алёша.
— Да меня сейчас какая-то девка рыжая с ног сбила, – пыхтела Лиса. – Бежит от тебя, как от чёрта, ревёт. Вроде ты ничего жалостливого не пел…
— Фанатка, — хихикнула Кэт и шутливо ткнула Алёшу в бок. – Внимание: Ангеломания начинается!
Но Алёша схватил Лису за плечи:
— Рыжая? Где?! Где она тебя сбила?!
— Да не труси меня! Я что – дерево? Вон там, возле столба, — махнула рукой Лиса.
Забыв о Кэт, Алёша бросился к фонарному столбу, вглядываясь в лица и фигуры. Маша?! В Анапе?! Он метался из стороны в сторону, пока не наткнулся у парка на тумбу, оклеенную афишами. Готические белые буквы выделялись на чёрном фоне – Годдесс. Алёшу словно ударило электрическим током – у них гастроли! Маша всё-таки была здесь!
Он нашёл на плакате время и дату – увы, концерт закончился.
Безумно, отчаянно захотелось обнять Машу, уткнуться носом в сладко пахнущие рыжие локоны, услышать колокольчиковый смех. По спине пробежали мурашки. Маша может быть где-то совсем рядом. Но вдруг издевательски-насмешливый внутренний голос спросил: «И что ты ей скажешь? Что ты крутой? Певец-бродяга? Да она снова посмеётся тебе в лицо, кретин!» Алёшу пробил пот. Внутренний голос мрачного циника продолжал ковырять гвоздём душу: «Она уже наверняка не одна! Счастлива, наконец, без инвалида-маньяка».
Алёше вспомнились увиденные в сети оргии «вип-вечеринок», представилось Машино тело в чужих, грубых руках. Злая ревность и неистовое желание скрутились в ком в животе, распустились жалящим цветком колючей проволоки в горле, запульсировали толчками густеющей крови в висках. Физическая боль была легче душевной. Проще. Понятнее.
Алёша мотнул головой, стиснув зубы, — нельзя поддаваться ревности, выпускать на свободу этого демона, что затягивает всё и вся в залитый чёрным дождем мир без любви. Алёша громко выдохнул и стукнул кулаком себя по бедру: «Стоп! Нет! Всё не так! Может быть, это была совсем не она. Мало ли рыжих… И ты обещал ей, кретин, помнишь? Никакой ревности. Никогда!»
«А если это она? Почему она плакала? Неужели я снова её чем-то обидел? Или кто-то ещё?» Вспомнились горячие слезы Болтушки, капающие на лицо. Тогда они, как живая вода, заставили его вернуться к жизни. «Машенька, Маша», — колотилось сердце, но ответов не давало. Постояв ещё немного, Алёша нежно коснулся афиши и побрёл обратно, припадая на одну ногу.
На набережной ребята жгли на всю катушку – Дарт был готов съесть микрофон, распевая хулиганскую песню собственного сочинения. При этом он ещё умудрялся изображать Ричи Самбору[14], безжалостно лажая на соло-гитаре. Шаман с упоением колотил по барабанам. Один лишь Майк, влюблённый в собственную басуху, не позволял себе ошибаться в нотах. Радостная какофония звучала залихватски. Молодёжь вокруг плясала рок-н-ролл, подбрасывая в воздух сланцы и раскручивая над головами внезапно лишние предметы одежды. Кэт и Лиса тоже весело прыгали и подпевали давно выученные слова.
«Клёвые. Люблю их!» — улыбнулся Алёша и отошёл к перилам парапета. Облокотившись о прогретый за день камень, он закурил, подставляя лицо солёному бризу и рассматривая далёкие огоньки в чёрной глади моря. Низкий голос за спиной прозвучал внезапно:
— Похоже, шторма не будет…
Алёша обернулся. Рядом стоял незнакомый мужчина лет сорока с квадратным лицом, в белых брюках и шведке, изысканный и лощёный, как только что прибывший с Уимблдона дэнди. Золотая оправа очков поблёскивала в свете фонарей.
— Может быть, – пожал плечами Алёша и снова стал смотреть вдаль. Между пальцев дымилась самокрутка.
— Я за тобой уже несколько дней наблюдаю… — заметил незнакомец.
— Я не гей, – грубо перебил Алёша.
Очкастый расхохотался:
— Не волнуйся, не по твою честь… — и добавил, кивая на самокрутку: — Дрянь эту выброси.
— С чего бы?
— Голос испортишь.
Алёша бычок не бросил и сказал с вызовом:
— Я сам решу, что мне делать.
— Норовистый парень, — улыбнулся незнакомец. – Это хорошо. На бесхарактерных публика не реагирует. А на тебя пока небольшие толпы, но собираются. Значит, нравишься. Давно поёшь?
— С ребятами?
— Ребята меня не интересуют. Я про тебя спрашиваю.
— Давно. Но вот так перед народом третий месяц только.
— Ясно, – довольно кивнул незнакомец. – Учился вокалу где-нибудь?
— Нет, — мотнул головой Алёша. – Сам.
— У тебя талант, — сказал очкастый.
— Я знаю.
— Думаю, уличная сцена для тебя маловата, — серьёзно произнес незнакомец. – Пора выбираться из детских штанишек. Слышал про конкурс «V Персона»?
— Нет.
— В интернете прошлый сезон посмотришь, — безапелляционно скомандовал очкастый и продолжил: — Значит так. Мне одного таланта и гонора мало. Я должен посмотреть, как ты умеешь работать. Приезжай на кастинг. Через неделю будет в Москве. Пройдёшь его, а ещё лучше победишь в конкурсе, тогда и поговорим снова. Вот моя визитка.
Алёша взял из наманикюренных пальцев картонный прямоугольник малахитового цвета, белые буквы на котором гласили: Игорь Вениаминович Штальманн, музыкальный продюсер.
— Угу, — оторопел Алёша.
— Надеюсь, ты всё понял и примешь верное решение, — пристально взглянул на него продюсер и, бросив короткое «До встречи!», ушёл по набережной.
Алёша крутил в руках визитку, не понимая ещё, как отнестись к настырному предложению.
— Кто это был? – полюбопытствовала Кэт, обвивая плечи Алёши руками.
Он протянул ей визитку.
— Фига се! – взвизгнула Кэт. – Вот это да!
— Ты его знаешь?
— Во, балда! – мягко стукнула его по лбу Кэт. – Меньше надо было по монастырям шастать. Это же Штальманн! Шталь-манн. Да у него целая империя в шоу-бизнесе.
— Круто…
— Он, кстати, Далана раскрутил.
— Ах, Далана? – криво улыбнулся Алёша. – Тогда мне с ним не по пути.
— Совсем обкурился? – возмутилась Кэт. – Что он тебе предложил?
— В каком-то конкурсе поучаствовать. Сказал, если выиграю, будет дальше разговаривать. Наглый такой.
— Были бы у тебя такие бабки, ты бы тоже был наглым, — вытянула губы Кэт.
— Вряд ли.
* * *
Мысли о конкурсе не давали Алёше покоя. «Возможно это тот самый шанс?» — крутилось в голове, когда Алёша помогал складывать аппаратуру в фургон, пока они ехали за город, к привычному месту ночёвки. Думал он об этом и у костра, похлёбывая из кружки чай. Августовская ночь была ласковой, спокойной. Странно, что продюсер заговорил о шторме. Алёша оторвал зубами кусок свежего батона и поднял голову: Дарт и Майк веселились, бегая по пляжу с мячом и поднимая пятками облачка песка. Почёсывая всклокоченные красные волосы, Лиса соображала, как приготовить наловленных ими рапанов. Шаман возился под капотом фургона, а Кэт, как всегда, исчезла и вернётся, когда захочет.
Рядом у палаток тусили такие же, как они, «дикари». Человек десять разношёрстной молодежи присоединились к спонтанному лагерю за городом в июле, перебравшись из Утришских лагун, где возникли проблемы с питьевой водой. Бродячие рокеры успели поколесить по побережью и вернуться, а эти поклонники «экологически чистого отдыха» продолжали кайфовать у моря, по максимуму открещиваясь от устоев цивилизации. Даже уехав с излюбленного обиталища нудистов, расставаться с привычками дети природы не собирались. Не особо стесняясь и пугая случайно забредших на этот пляж дачников, они забегали нагишом в море и загорали, в чем мать родила.
Сначала девчонки хихикали при виде далеко не привлекательных прелестей некоторых экологов, а парни обсуждали с гоготом, насколько хороши экологини. И все скопом веселились над Алёшиным смущением — на весь пляж раздавалось их дружное ржание, когда он, краснея, не знал, куда прятать глаза. Однако человек привыкает ко всему, и к чужой естественности тоже. Потому музыканты, по примеру соседей, перестали обременять себя плавками и купальниками хотя бы на время заплывов.