А бедность — это не только постоянная нехватка тех или иных продуктов, не только низкое качество вещей, хамство обслуживания, вечные очереди, унизительная погоня за дефицитом. Это еще миллионы крупных и мелких трагедий. Родственники, возненавидевшие друг друга из-за того, что десятилетиями пришлось жить в одной комнате. Влюбленные, которые расстались, потому что не нашли жилья. Родители, тоскующие о неродившихся детях, — не могут себе позволить, обоим надо служить. Шофер, погибший от недосыпа и плохого состояния дорог. Старик, умерший до времени из-за нехватки лекарств. Рабочий, искалеченный на производстве из-за штурмовой лихорадки.
Это еще и почва для произрастания тысяч всевозможных нельзя.
Нельзя жить без прописки, нельзя жить без службы, нельзя поселиться там, где понравится, нельзя купить клочок земли, нельзя завести собственное дело.
Нельзя соединиться с другими людьми для достижения какой-нибудь общей цели — отремонтировать церковь, провести научную конференцию, помочь гонимым.
Если душе твоей открылось что-то, с чем бы ты хотел обратиться к миру, можешь шептать на ухо нескольким друзьям, но категорически нельзя воспользоваться печатным станком, радиоустановкой, городской площадью, даже поляной в лесу.
Нельзя ездить за границу. Если же удастся пристроиться к какой-нибудь туристской группе или делегации, то нельзя взять с собой денег на нужные тебе вещи и уж тем более нельзя взять семью — остаются заложниками.
Нельзя читать такие-то книги, смотреть такие-то фильмы, слушать такие-то радиостанции.
Нельзя учить своих детей любить то, что ты любишь, и верить в то, во что веришь, если это не совпадает с сегодняшней идеологической линией, — не то их могут отнять у тебя.
А пуще всего нельзя возмутиться в открытую против хоть одного из этих бесчисленных нельзя — в этом случае тебя либо лишат всякого заработка, либо упрячут в лагерно-тюремно-психушечный архипелаг, чтобы ты научился ценить и ту свободу, которую имеешь.
И если какой-нибудь народ, подошедший сейчас к моменту выбора — португальцы, итальянцы, испанцы, французы, или те, чья очередь наступит позже, — зная весь наш опыт, самоуверенно отмахнутся от него, дадут себя завлечь в сторону обещанных передовым учением молочных рек и кисельных берегов, их постигнет та же участь.
Что же касается нашей собственной судьбы, нашего будущего, нам не остается пока ничего иного, как собирать по осколкам свою недавнюю историю, спасать ее от забвения, анализировать, обобщать и прилагать все усилия, чтобы не дать нашему народу — в который уже раз — закрыть глаза на пройденный путь, на скорбные тени прошлого, на истинную картину настоящего.
Нынешний участок нашего исторического пути похож на дорогу в горах: слева — стена тоталитаризма, справа — пропасть анархии, свернуть как будто некуда. Но ничто на свете не длится вечно. Рано или поздно пейзаж начнет меняться, и впереди вновь забрезжит развилка, новый поворотный момент. Все, что мы как народ можем сейчас делать, это готовиться к нему, чтобы он не застал нас врасплох, чтобы не оказались мы столь же политически и граждански незрелыми, как оказывались раньше.
Готовиться — а, может быть, по мере сил и приближать.
В 1978 году в Москве вышел 9-й том "Краткой литературной энциклопедии", в котором на с. 297 можно прочесть следующее:
«ЕФИМОВ Игорь Маркович, 1937 г.р. Окончил Ленинградский политехн. ин-т (1960)… Автор книг „Высоко на крыше“, „Таврический сад“, „Смотрите, кто пришел!“, „Лаборантка“, „Свергнуть всякое иго“ и др. …»
В этой энциклопедической заметке есть существенные пробелы.
Не сказано, например, что самая крупная вещь Ефимова — роман „Зрелища“ — после многолетней борьбы была отвергнута советскими издательствами. Что в 1971 году в Самиздате появился его философский труд „Практическая метафизика“, отрывки из которой под псевдонимом Андрей Московит были напечатаны в журнале „Грани“ (№ 87–88, 1971). Что пять лет спустя другая работа философско-исторического содержания — „Метаполитика“ — также перекочевала из Самиздата в Тамиздат и вышла отдельной книгой в США. Естественно, не мог быть упомянут и тот факт, что ко времени выхода 9-го тома Игорь Ефимов с семьей уже находился в Вене, где с облегчением обнаружил, что переправленная рукопись „Без буржуев“ (в Самиздате — „Бедность народов“) благополучно проскользнула сквозь таможенные „сциллы и харибды“.