Это могло быть обыкновенной вежливостью - а могло быть угрожающим намеком… Византийцы рано учились видеть во всем двойной смысл. Но Феано постаралась выбросить из головы то, что было ей неподвластно.
Когда она вчиталась в послание из глубины веков, она позабыла обо всем остальном. Она сама сделала несколько важнейших открытий.
Первое - этот сундук действительно зарыл здесь сам Леонид Мелит. Он оттиснул внизу свитков свою печать, ту самую, которая передавалась в семье Мелитов уже четвертое поколение, и сейчас принадлежала отцу Феано. Второе - Леонид Мелит утверждал именно то, что предположили они с Эйриком: будто род Мелитов начался от царицы Артемисии, Артемисии Карийской!..
На прочном пергаменте был приведен целый перечень предков Мелитов, самый первый из которых, некто Антиох Перекрест, был полуперсом-полусирийцем и, перейдя из зороастризма в христианство, служил при дворе императора Валента*. Леонид Мелит пояснял это отдельно, на особом листке. Антиох Перекрест сохранил грамоту, полученную его предком Пиксодаром от царя Лигдамида Второго, сына Артемисии. Это был указ о назначении Пиксодара тираном города Миласа, подтверждавший, помимо прочего, тот факт, что он был племянником царя Лигдамида и внучатым племянником самой Артемисии…
Потомки Пиксодара были вскоре свергнуты с престола, но Антиох вернулся на трон с приходом римлян.
Сама грамота, подтверждавшая права и происхождение Пиксодара, среди свитков отсутствовала. Город Милас, как знала Феано, до сих пор существовал и был известен под своим древним названием, как и река Меандр, отграничивавшая их земли. И в Миласе, конечно же, имелись собственные архивы. Но Феано не представляла, кто в их семье мог бы заняться такими изысканиями - а главное, зачем… Леонид Мелит так и не воспользовался своим царским происхождением, даже если все это соответствовало истине. Но он позаботился сохранить то, что случайно попало ему в руки, для потомков.
И, более того: если верить пергаментам и папирусам в футляре, в сундуке находились доспехи того самого Антиоха Перекреста; и содержались более веские доказательства древности их рода…
Феано вновь набралась отваги и подошла к Эйрику. Он как раз отдыхал после своих упражнений и встретил ее в благодушном настроении.
- Опять, хозяйка?
Феано кивнула.
- Да. И на сей раз нужно непременно вдвоем.
- Как скажешь.
Эйрик сразу посерьезнел, готовый ей служить.
Они выбрались в эту же ночь. Феано было страшно и стыдно не только перед отцом, но и перед Еленой за нарушенное обещание; однако бросить такое дело на полдороге она не могла. Феано захватила плотные холщовые рукавицы, и еще одну пару для Эйрика, хотя тот со своими намозоленными руками обычно обходился без всякой защиты. Оба надели темные плащи с капюшонами. Луна пошла на убыль; и все равно Феано каждый миг боялась, что они попадутся.
Яму разрыли очень быстро. И теперь уже Феано попросила викинга посветить ей, пока сама исследовала содержимое сундука.
Трепеща от возбуждения, она руками в рукавицах осторожно перекладывала панцири с золотой чеканкой, рваные кольчуги и большие круглые щиты, давным-давно залитые вражеской кровью, порубленные и истыканные копьями. И вдруг пальцы ее наткнулись на мягкий кожаный сверток, в котором что-то звякнуло!
Феано проворно вытащила сверток и развернула. Она так и ахнула.
Печати, старинные царские печати!.. И старинные серебряные деньги. И золотые монеты. На серебряных кругляшах угадывался суровый профиль женщины, на золотых - изображение царя, натянувшего лук. А еще на нескольких серебряных монетах было изображение мужчины в оливковом венке, с какой-то эллинской надписью.
- Так, - дрожащим голосом сказала Феано. Она торопливо собрала деньги и печати, чуть не разроняв их от волнения. Она чувствовала, что эти сокровища много дороже золота и серебра, из которых они изготовлены.
Эйрик спустился вниз и, подав ей руку, вытащил наружу из раскопа.
- Что это значит?..
Заметно было, что и он едва владеет собой.
- Я думаю, это деньги, которые были в ходу во времена Артемисии… И позднее. Отчеканенные самим Антиохом Перекрестом! - сказала Феано. - Мой предок, как тиран… то есть правитель города… имел право чеканить собственные деньги! И печать, должно быть, его!
Эйрик покачал головой.
- Ничего себе, - сказал он пораженно. - Это и вправду должно много значить, если возьмешься что-то доказывать.
Они быстро уничтожили следы своей работы. Яма зияла по-прежнему; но до сих пор на нее никто не обратил внимания. И сейчас все равно было не успеть.
Вернувшись домой, при свете лампы Феано разобрала надпись на серебряных драхмах с изображением мужчины: там отчетливо читалось имя “Антиох”.
Наступил и прошел рождественский пост, за ним - сочельник. На другой день после Рождества к Мелитам приехали на праздничный обед Андроники. Феано была весь день в хлопотах; наготовили всевозможных мясных блюд, сладостей, слоеных пирогов и печений. К счастью, ей не пришлось сидеть за столом с гостями - они были малознакомые люди, хоть и соседи. И на ужин осталось много всякой всячины.
Вечером, когда гости уехали, Феано вышла в сад. Снега этой зимой она не видела: здесь, на юге, он почти никогда не выпадал, хотя и в Константинополе был редкостью. Девушка остановилась, дыша холодным воздухом. Деревья в честь праздника украсили фонариками: хотя еще не наступил час ужина, было темно как ночью.
Феано ничуть не удивилась, услышав позади себя знакомые тяжелые шаги. Повернулась и улыбнулась, хотя сердце сразу убыстрило свой бег.
- Тебе хоть печенья с праздника досталось? - спросила она.
Эйрик улыбнулся.
- Досталось. У вас всегда богато и вкусно угощают. Спасибо.
Он приоделся в честь христианского торжества и своего датского Йоля - праздника середины зимы. Сегодня вэринг вместо обычной кожаной куртки надел лазурную рубашку с алой вышивкой и очень красивый пояс, с филигранью и бирюзой. Поверх рубашки на нем была опушенная соболем кожаная безрукавка, и руки украшали серебряные браслеты с чеканкой. Как-то Феано спросила наемника, что значит это украшение: и Эйрик ответил, что такие браслеты воины Скандинавии получают от своих ярлов, как награду за верность и боевые заслуги.
Какое-то время они молча стояли рядом, очарованные этим вечером и друг другом. Потом Феано сказала:
- Ты знаешь, если бы все это подтвердилось… Ну, если бы наша родословная оказалась столь древней… Мой муж или муж Анны мог бы сам притязать на трон Византии! Хотя власть императоров у нас считается священной, у нас часто бывают смуты и перевороты…
Она наполовину была серьезна, наполовину дразнила его - никогда еще не вела себя так с мужчиной. Может, было виновато вино, которое она выпила за обедом… Или этот праздник, который никогда больше не повторится?
Но тут она поняла, что Эйрик смотрит на нее с пронзительной, звериной серьезностью.
- Правда? У вас муж женщины царской крови может сам стать императором?
Феано, смеясь, замотала головой.
- Не слушай меня… Это все тени и загадки моих предков, никакой я не царской крови! Но будь я царицей, - тут она снова улыбнулась, - я бы только тебя хотела видеть моим василевсом!
Его тяжелые руки вдруг легли ей на плечи, он повернул ее к себе. У Феано занялось дыхание, когда она ощутила его жар и силу; а хватка его глаз была еще сильнее.