- Господин, - помощник Феоктиста ответил проникновенно и серьезно. - Мне известен этот закон. Но ваш сын и мой господин очень умен. Он всего лишь китонит, один из многих, и никто теперь не вспомнит, что император Лев особенно отличал его. Ваш сын ушел в тень… а у Михаила Травла теперь найдутся куда более важные заботы и недруги.
- Это тоже верно. Ты умный и преданный юноша, - сердечно сказал патрикий. - Я бы хотел, чтобы Феоктист и впредь присылал тебя, если понадобится что передать.
- Счастлив буду послужить.
Евсевий встал с места и поклонился. Он сказал, что господин ждет его, и, простившись, торопливо ушел.
Роман Мелит с младшей дочерью вернулись домой. Варда и Феано впервые остались наедине после рокового вечера.
Феано думала, что уже второе Рождество в ее жизни получается таким трагическим… судьбоносным. Вопрос мужа вырвал ее из тревожной задумчивости.
- И давно с тобой такое?
- Что?..
Тут же Феано догадалась, о чем речь. Разумеется, она совсем забыла, что скрывала от Варды еще и это!..
- У меня бывают предчувствия… с детства. Отец и Феоктист давно осведомлены, - как можно мягче ответила она. - А тебе я не говорила, потому что не знала, как ты к этому отнесешься!
Варда взял свой костяной гребешок и медленно расчесал темные кудри. Руки его подрагивали. Потом он опять повернулся к жене.
- Ну надо же. Ты просто Кассандра.
Феано облегченно улыбнулась. Хотя знала, что Варда воспринял эту почти ведьминскую способность серьезнее, чем пытался показать. Пусть даже был не слишком богомолен.
- Мне повезло больше, чем дочери Приама… Мне вы поверили! - сказала Феано.
“Я не Кассандра, я Елена, - подумала она про себя. - Слава богу, я так и не стала Еленой!”
Имя собственной служанки с некоторых пор звучало для Феано как предостережение.
Довольно скоро - даже непристойно скоро! - шум вокруг ужасной смерти Льва Армянина улегся. Не было никаких открытых выступлений против узурпатора, и империя продолжила существовать, как и раньше. Как будто великой державе было почти безразлично, что один камень на ее вершине заменили другим.
В жизни семейства Мартинаков тем временем произошли события, заставившие их отвлечься от политических распрей. Феано почувствовала себя беременной. Она уверилась в этом в феврале, когда Варда под руководством ее отца начал всерьез готовить “Стратигион” к новому плаванию, в новом качестве торгового судна.
Варда был очень взволнован этим известием. Он даже спросил жену, не стоит ли ему отложить поездку.
- До каких пор? Пока “Стратигион” не рассохнется от старости?
Феано была, конечно, очень взволнована своим состоянием сама - но разве это не обычное дело для замужней женщины?
- Неизвестно, что может ждать нас через год, даже этой осенью. Если уж вложился в такое предприятие, грех тянуть. И отец будет тут и побережет меня.
- Ты права, милая.
Колебания Варды были недолгими. А Феано шепнула мужу, что, в случае чего, у нее с семьей найдется куда уехать и переждать беспорядки… Это и хорошо, с другой стороны, что владения Мелитов расположены так далеко от Константинополя.
Варда собирался сам сопровождать в Херсонес первую партию ярких узорных шелков, которыми славилась Византия, а также шафрана, имбиря и корицы из Персии. Легкий, но очень ценный груз. И рискованное дело, в которое семья Мелитов и он сам вложились еще год назад. Нет, жена была совершенно права, что торопила его!
Когда слуги закончили сборы, Феано, бдительно проследив, чтобы не забыли никакой мелочи, вышла к мужу в атриум. Она обнаружила Варду сидевшим на качелях, и это очень ее умилило; молодая женщина, улыбаясь, подошла к супругу.
Тот с радостью поднялся навстречу. Конечно, Феано проводит его на пристань, помашет ему вслед платком, - но это прощание было только для них двоих. Варда обнял ее все еще стройный стан, сцепил руки замком на спине, заглянув в карие глаза жены. И вдруг поддразнил:
- Ну-ка, Кассандра, скажи, как пройдет моя поездка? Буду ли я удачлив?
С самого трагического Рождества они не заговаривали о ее особенном даре. Феано нахмурилась, складка легла между темных бровей.
- Мне никаких видений больше не было. Я не могу видеть ничего произвольно, - пояснила она, - только как Господь пошлет.
Варда тоже перестал улыбаться.
- А ты бы хотела, чтобы я вернулся?
Феано отступила от него - и вдруг расплакалась. Хотя вообще-то была не из плаксивых. Варда совсем растерялся, глядя на нее.
- Зачем ты меня мучаешь? Конечно, я бы хотела, чтобы ты вернулся! Ты дорог мне… ты мой венчанный муж, отец моего ребенка!
- Прости, прости. Дурной мой язык, - Варда поспешно шагнул к ней и обнял жену, успокаивая. На мгновение в зеленых глазах молодого патрикия вспыхнул злой огонек. Но когда они с Феано опять посмотрели друг другу в лицо, Варда вновь ласково улыбался.
- Все хорошо? Не плачь, тебе сейчас надо беречься.
Феано кивнула. Она утерла глаза, шмыгнув носом. Сказала, что пора ужинать; и, обнявшись, супруги направились в триклиний.
Назавтра Варде предстояло отчаливать - в полдень. Погода радовала их, как всегда весной; солнце щедро рассыпало лучи, но еще не жарило немилосердно. Товары и все необходимое были заблаговременно погружены на корабль, и Варда уезжал налегке - только с парой переметных сумок, притороченных к седлу лошади.
Феано провожала супруга. Здесь, в новом доме, у нее не было своих носилок, и Роман Мелит, который тоже явился проводить зятя, привел для дочери собственных рабов с носилками. В уличной толчее, среди грубого люда, без этого было слишком опасно.
Варда, в темном дорожном плаще, сколотом на плече бронзовой пряжкой, смотрелся красивее и значительнее обычного. Феано поглядела на мужа, и сердце сжалось от боли. Она так легко могла потерять его!..
Они тронулись в путь. Охранник и черные носильщики расчищали дорогу господам, крича бедно одетым прохожим посторониться; и довольно скоро они прибыли в порт.
Там, за складами, Феано вышла из носилок. Варда и отец предлагали проститься на месте, но она настояла на том, чтобы спуститься к причалу. Отец взял дочь под руку, и все трое в сопровождении слуг сошли вниз по набережной.
Феано долгим взглядом посмотрела на “Стратигион”. Она сразу отличала отцовский дромон среди других судов, не только по алому парусу с изображением Богоматери: нос корабля венчала грозная позолоченная фигура крылатого льва. Роман Мелит некогда установил это украшение во славу императора и как память о своих персидских предках.
Варда в последний раз поцеловал жену, крепко пожал руку тестю. Потом запрыгнул в скафос и оттолкнулся шестом от берега. Он в одиночку доплыл до корабля и взбежал по сходням на палубу.
Обернувшись, Варда помахал своей семье рукой и послал воздушный поцелуй. Феано махнула белым платком в ответ…
Они с отцом смотрели вслед “Стратигиону”, пока тот не исчез в солнечных лучах на горизонте. В горле у Феано встал ком: она взглянула на патрикия Мелита.
Отец грустно улыбнулся ей, в уголках темных глаз собрались морщины. Она не знала, с чем ему жаль расставаться больше - с зятем или с любимым кораблем.
- Пойдем, Феано. Пойдем.
Роман Мелит проводил дочь обратно. В пустом атриуме он высадил Феано из носилок. Они повернулись друг к другу.
- Может, вернешься со мной домой? Поживешь у нас, пока мужа нет, - предложил патрикий.
- Нет, благодарю, папа.
Феано резко мотнула головой.
- Здесь теперь мой дом, я его хозяйка. И я должна научиться обходиться без мужа… Вы сами навещайте меня!