— Прекрати орать! — приказал полковник, потирая уши. — Хочешь меня извести своим басом?
— Прощения прошу, у моря родился, от того голос громкий, — пояснил он. — После первой мы еще по второй выпили…
— Четверти?
— Четверти! — расплылся Иван довольной улыбкой, явно вспоминая приятные мгновения жизни. — Но это уже за Россию! Грех большой не выпить за Россию-матушку!
— И тут ты…
— Никак нет, — извиняющимся шепотом пробасил Иван. — Тут мы еще по четверти заказали и выпили…
— За Москву? — предположил полковник, гадающий, сколько же всего вина было выпито до драки.
— Никак нет, просто так выпили, хорошо пошло, мы и не заметили. А тут он и говорит: «Полковник-то наш рожей не вышел! Сущий бестия и проныра! А рожу-то отъел, щеки со спины видать! Наверное, налево припасом торгует, не иначе!»
— Это кто же так говорит? — встрепенулся полковник.
— Да этот… Каховский…
До сознания полковника помалу доходили слова, на ходу придуманные Иваном.
— Да я его подлеца за такие слова… — Врубель побагровел от ярости, выпучил глаза.
— Вот-вот, господин полковник, я его и того, в морду! Обидно мне за вас стало, кровь взыграла. Ежели каждый, думаю я, будет над нашим полковником издеваться, что с армией станет? А потом он меня в морду, ну и мы немного повздорили, — виновато пожал могучими плечами Волгин. — Извиняюсь, господин полковник, если что не так сделал.
— Не извиняйся, это ты молодец, Волгин, так ему… — полковник споткнулся, откашлялся, сообразив, что говорит не совсем то, что положено в подобной ситуации говорить подчиненному, обвиняемому в драке. — Только, господин лейтенант, никто еще судов не отменял, и незачем подменять собой законную власть! Вы должны были доложить по команде, а мы бы тут сами разобрались, вызвали бы этого Каховского для разборок…
По всей видимости, полковник в эту минуту представил себе пилотскую попойку и то, каким тоном было брошено оскорбление в его адрес.
— Я бы ему в морду, подлецу! — рявкнул он от избытка чувств. — Кхм, ты этого не слышал, Волгин, и чтобы больше без драк! Понял?
— Так точно! — прошептал Иван.
— Не слышу! Чего ты там себе под нос бубнишь?
— Так точно, господин полковник, есть без драк! — гаркнул облегченно Иван.
Полковник вздохнул, покачал головой и продолжил экзекуцию.
— Вот ты мне, Волгин, ответь, как на духу, кому служишь?
— Царю и отчизне, господин полковник! — эхом, не задумываясь, рявкнул Иван.
— Это понятно, что царю и отчизне, — поморщился полковник, — ты объясни, как именно ты им собираешься служить?
— Придет беда, прыгну в истребитель и в бой! — недоумевая где ловушка, осторожно ответил Иван. — А там до победного конца, жизни не пожалею, ежели понадобится.
— Это тоже не вопрос. Ты представь, Волгин, на минуточку свое вчерашнее состояние. Сколько вы там на одно лицо приняли? Да, не важно, главное, что были уже никакие к моменту драки. И не надо мне тут изображать удивление на лице, что я в кабаках не был? Представь, вот в такой именно момент, когда вы уже никакие, беда-то и нагрянула, что делать будешь, Волгин, куда побежишь, какой из тебя боевой пилот в таком состоянии? — заводился с каждым словом полковник, выталкивая слова, словно гвозди. — Получается, господин лейтенант, что никому ты в этот момент не служишь, окромя себя самого и врага нашего заклятого! И сызнова задаю вопрос — кому служишь, Волгин?
Иван озадачился, призадумался, начал губы кусать, в потолок смотреть, в затылке чесать — эка завернул полковник ловко. Получается, что всяк выпивший пилот врагу служит, так что же теперь и не пить вовсе, что же это за жизнь будет? Чай не монахи, обетов не давали, стрессы опять же, нервы нужно успокаивать, как тут не выпить? И что тут ответить? Иван, как рыба, открывал рот, делая слабые попытки оправдаться, но ни звука не произнес — мозг поскрипел, пожужжал и отключился. Осталось Ивану нахмурить брови, сжать зубы и промолчать, надеясь, что полковник, задав каверзный вопрос, сам на него и ответит.
— И что вам неймется, господа пилоты, сколько можно пить и бузотерить, Волгин? — сев на привычного конька, продолжил нотации полковник.
Иван молчал, зная по опыту, что в тех рассуждениях полковнику нужен исключительно слушатель, а не собеседник.
— Боевой офицер, пилот истребителя и пьяница. Были бы у нас новейшие штурмовики, я бы на ваши пьянки-гулянки сквозь пальцы смотрел. А наши старые лоханки крепки святым и боевым духом исключительно. Что с них взять со старушек, им в обед сто лет, давно на свалку списать пора, ан нет — денег у казны видите ли нет новые истребители прикупить. Стыдоба, нищета. Казну на балы да украшения растратили, страх позабыли, с врагом за одним столом пьянствуют.