Силой такую крепость не возьмешь. Провинись кто перед Люськой и не жизнь тому, а сплошное мучение. Такого полковнику про тебя наговорит, такого в уши надует, будешь в сплошных передрягах и без премий сидеть, повышения век не увидишь, полковник запишет в черный список и все — прощай карьера.
Брать же Люську осадой никаких финансов не хватит, да и откуда те финансы у пилотов? На дорогой подарок или ресторан денег нет, а дарить ей дешевую бижутерию, да вести в кабак никто не решится. Вот так и стоит крепость за семью замками, ждет своего принца на белом коне.
А был бы Иван царем? Зашел бы сейчас в приемную к полковнику, подошел бы к надувшейся важностью Люське и р-р-раз ей на столик зеркальце в золотой оправе, бац туда же кольцо золотое с бриллиантами, хрясь до кучи серьги золотые с платиновыми листочками. У Люськи бы личико враз перекосилось, и челюсть отпала до стола.
А он бы, словно и не замечая, равнодушно так: «Приходите, Людмила, вечерком ко мне во дворец — чайку попьем, павлинов в саду погоняем!» Вот тогда бы Люська и поняла, какого парня она гнобила, да от кого нос воротила. Тогда бы…
— Волгин, ты уснул что ли? — ворвался в светлые Ивановы фантазии пронзительный голосок Люськи. — Можешь думать что угодно, но чтобы в штабе был вовремя! — без тени сожаления к страдающему тяжким похмельем пилоту рявкнула секретарша и отключила видеофон.
Делать нечего, одна нога здесь, другая уже бреется и синяк белилами замазывает, чтобы страшной рожей прохожих не пугать. Подпоясался Иван, топнул ботинком, встряхнулся и побежал в штаб, ежась на ходу от колокольного звона в похмельной голове.
Ничего хорошего в штабе Ивана не ждало, можно было бы и заблудиться по дороге в ближайшей пивнушке. Глядишь, какой кабатчик в долг нальет бражки хмельной — свои люди, сочтемся. Сегодня ты меня угощаешь, а завтра я тебе десяток таких же приведу, да деньгу принесу. Отчего и не зайти? Так нет же, нельзя и все тут!
Пилот себе не хозяин, потому как человек служивый и подневольный. Приказ не обсуждается, неподчинение приказу — лишение премии, а то и в отставку немедленно. А куда же боевому пилоту на гражданке? На купеческих грузовиках штаны протирать?
— Да лучше сдохнуть, — сплюнул под ноги Иван, и прибавил ходу.
Точнее попытался прибавить, потому как под ногу попалась некстати брошенная кем-то картонная коробка. Иван чуть кубарем не покатился. Кабы не сноровка быть бы ему с разбитою мордою. Потирая ушибленный бок, Иван встал и собрался пнуть злосчастную коробку, как из нее послышалось жалобное скуление.
— Вот те здрасьте, а это что за фрукт?
Он присел на корточки, осторожно раскрыл бумажные крылья — из глубины коробки на него жалобно смотрел лобастый щенок не более месяца от роду. Он поскуливал, оживленно вертел куцым хвостиком и выжидательно смотрел огромными глазищами на своего неожиданного спасителя. В собачьих породах Иван не разбирался, да и поди разберись в этой мелочи пузатой, каким он станет через пару месяцев.
— Тебя как звать, кутенок?
— Тяв-тяв, — с готовностью сообщил щенок, пытаясь взобраться повыше.
— Хорошее имя, но для собаки не подходящее. Чей будешь? — проникновенным басом поинтересовался Иван у щенка и вознамерился погладить его по голове.
Щенок тотчас отпрыгнул в сторону, потом рванулся навстречу руке и вцепился в большой палец беззубой пастью, яростно мотая башкой.
— Р-р-р-р, — рычал щенок, атакуя дружески протянутую руку.
— Ишь, ты какой, — осклабился довольный Иван, — настоящий мужик, правильно, так и надо, нечего каждого встречного поперечного привечать, так ему, ату его, — приговаривал он, не делая попыток спасти прикушенный щенячьим ртом палец.
— Иди-ка сюда, герой! — Иван подхватил щенка другой ладошкой, прижал к широкой груди и погладил-таки щенка по голове. Щенок притих, вздохнул пару раз тяжело, словно жалуясь на жизнь, и затих, смежив глаза. Видать почувствовал себя в надежных руках, не то что в темной коробке.
— Ишь, чертяка, признал ведь. А что я с тобой делать теперь буду, мне ж на доклад к начальству, как я с такой обузой к полковнику в кабинет припрусь? — рассуждал вслух Иван, продолжая гладить горячее тельце щенка.
Ноги сами несли его в нужном направлении и ничто бы не нарушило идиллии, не попадись в поле зрения Ивана стандартное табло с точным временем.