– Я.
– А где корешок?
Бригадир дернул бородой, расстегнул верхнюю пуговицу такого же, как у председателя, френча, и растерянно поводил глазами, смешно отвесив нижнюю губу.
– Ну при чем тут корешок, Матвей Матвеевич? – сказал председатель. – Мы же собрались не отчет с бригадира спрашивать!
– А при том!.. У председателя сельсовета сдано три машины картошки… Да Иван Иуданович две машины сдал.
– Погодь, погодь! У меня есть огород или нет? – крикнул Иван Иуданович.
– Ты две свиньи за зиму выкормил…
– Матвей Матвеевич! Кто вам дал такое право? Вы сперва установите.
– Вот я и спрашиваю: где корешки квитанций?
Бригадир опять замотал головой, как взнузданная лошадь.
– Да не съели же их, – сказал председатель.
– Пропили! – Матвей Матвеевич обернулся к председателю. – У нас все премии водкой выплачиваются. Телятница Пузырева чуть в навозной яме не утонула спьяну. Это что, премия? А на молочной ферме гармонь купили… Это тоже премия? Цельными ночами наяривают напролет. У возчика молока лошадь от этого веселья сдохла. А тебе все без цели… Эх, Иван Ларивонович!
– Так ведь народ свой резон на все имеет, – отбивался председатель. – Ты вот не пьешь, а другой пьет. Кто прав, кто виноват? Намедни племянница твоя замуж выходила – тебя на свадьбу пригласили, а ты не пришел. Это как же рассудить! Ты думаешь, характер показал? А народ вон по-другому рассудил. Нехорошее говорят про тебя на селе, что, мол, в гордость пошел. И хуже того – философией занимается.
– Я сам в гости никого не приглашаю и к другим не хожу. Вот моя философия! А некоторые у нас не то что на дому – в правлении компании водят. На той неделе из колхоза «Ответ интервентам» приезжали?
– Соцсоревнование!
– Ага! На этом соцсоревновании пять ящиков водки выпили, пятьсот яиц съели да пятьдесят петушков. Вот чего стоил нам приезд «интервентов»!
– Ты меня «интервентами» не попрекай! Я на них в тот вечер половину своей зарплаты истратил, – кричит председатель.
– Ты лучше расскажи, как на своей персональной петушков в луга возил? Живую закуску! А все компании!
– А у тебя в свинарнике тоже компания… Нечего говорить, – председатель багровеет и начинает загибать пальцы: – Сам ты животновод, жена и сестра – подручные твои, братья сторожами работают. Ты думаешь, никто не видит этого? Народ все примечает. Вот, спроси хоть его! – председатель кулаком указывает на бригадира.
Тот уже давно был наготове:
– И спрашивать нечего. Всем известно, что семейственность развел на свинарнике… Шайку!
– Кого? – Матвей Матвеевич встает и указует перстом на бригадира, но обращается к председателю. – Пусть сейчас же извинение приносит! При всех…
– Подожди горячиться, Матвей Матвеевич!
– Прикажи ему извиниться!
– Да я что, начальник милиции? Не могу же я заставить народ думать по-своему или по-твоему. У нас, как-никак, демократия.
– Тогда нам не об чем говорить больше, – Матвей Матвеевич с грохотом отодвинул стул.
– Видишь ты какой! – покачал головой председатель. – Больно ты уж власть любишь. И к мнению чужому нетерпимость проявляешь.
– Я оскорблениев не терплю! Обмана!..
– Ну давай говорить спокойно. Ты на свинарник как на вотчину смотришь. В прошлом году я послал к тебе телятника травы покосить возле фермы. Так ты его прогнал?
– Прогнал. Он мог поросят порезать косой-то…
– А как насчет травы?
– Траву мы делим по сторожам.
– Вот, вот… По своим братьям.
– Так они же всего по сорок рублей в месяц получают.
– А за что ж им платить-то? Один глухой, второй безногий. Тоже сторожа, – хмыкнул бригадир.
– И то сказать, целый год ты, Матвей Матвеевич, двух лошадей в саду продержал, – вступился Иван Иуданович. – На свою потребу.
– Дак эти лошади подыхали в бригаде! Я их по весне с веревок снял, сеном своим выхаживал… Корову свою продал, а лошадей колхозных спас. И вы теперь меня же обвиняете?
– Подумаешь, чем хвастается! Двух лошадей спас… – сказал бригадир. – Кабы ты ферму спас!
– Я требую извиниться передо мной!
– А я еще добавлю – шайка и лейка! – опять хмыкнул бригадир.
– Возражениев нет? – спросил Матвей Матвеевич, красный весь, торопливо перебегая глазами по членам правления.
Все молчали. Председатель только плечами пожал.
– Понятно. Поговорим в другом месте. – Матвей Матвеевич быстро вышел.
– Куда же вы?
– Самоченков, ну-ка пулей за ним!
Самоченков сорвался с места и выскочил на улицу, так и не надев шапки. Через минуту он вернулся, встал на свое место у порога, глаза опять в малахай:
– Не идет. Говорит – сами ко мне придут.
– Вот характер!
– Трудно с ним работать… – председатель сострадательно посмотрел на правленцев: – И все терпим…
– Что же мы запишем о Самоченкове? А, товарищи? С целью или без цели? – спросил, помолчав, председатель.
– Без цели! – дружно ответили правленцы.
– Так и запишем.
– Спасибо, – сказал, надевая малахай, Самоченков. – А насчет этого я постараюсь… Оправдать то есть.
1965