— Меня зовут Брайан.
— Ах, так вы американец, — сказала она так, будто моё имя прямо о том, откуда я. — И как часто вы колесите по миру?
— Регулярно. Это часть моей работы.
Жаннет закончила резать лимон и аккуратно разложила его на блюдце. Я подумал о том, что она несколько изменилась после того, как появилась тут с бутылкой коньяка в руке. По крайней мере, она больше не казалась такой наивной.
— Твое здоровье, — сказал я, приподняв рюмку.
— За знакомство, — улыбнулась Жаннет и сделала пару глотков. — Так что же ты за ученый?
— Арабист.
Жаннет подняла рюмку и просмотрела ее содержимое на свет.
— Это, наверное, интересно, — прокомментировала она.
— Иначе бы я этим не занимался.
— В этом мире полно людей, которым не нравится их профессия. Но мне тоже нравится моя профессия. Особенно когда я нахожу интересных собеседников. Могу проговорить всю ночь. — Она улыбнулась и допила рюмку до дна. — Ну, еще по одной?
Я согласился, и она снова наполнила рюмки.
— Ты женат? — задала очередной вопрос Жаннет.
Я подавил смешок.
— А что, похоже?
Она тоже рассмеялась.
— Совсем не похоже. Но женщин, судя по всему, любишь.
— Судя по чему?
— По всему. — Она расстегнула две верхние пуговицы форменной рубашки. — Жарко. Ты тоже можешь раздеться. Или ты меня стесняешься?
Я расстегнул рубашку.
— Похоже, я что-то пропустил, и в поездах сейчас новые услуги? Или мне одному так повезло?
— Пока что я просто предложила тебе раздеться, не преувеличивай. И пей коньяк, пожалуйста. А то я почувствую себя плохой хозяйкой.
— Коньяк подождет. — В подтверждение своих слов я взял из ее рук рюмку и поставил ее на стол. — Знаешь, вот что-что — а в поезде я сексом не занимался никогда. Особенно с проводницами.
— Понимаю, только в самолете со стюардессами. Это очень романтично — секс в воздухе. — Жаннет поднялась, расстегнула рубашку до конца и положила ее рядом с собой. — Хочется верить, что у тебя останутся хорошие воспоминания.
Она снова села, и я положил ладонь ей на бедро.
— Можно было бы снять и все остальное, — сказал я. — Разве тебе это не мешает?
— Прошли те времена, когда джентльмены раздевали дам?
— Я люблю смотреть на то, как дамы раздеваются сами.
Жаннет понимающе закивала.
— С этим у меня нет никаких проблем. И, если ты меня отпустишь, я тебе это продемонстрирую.
— Как-нибудь в другой раз.
Я достал из ее прически шпильки, запустил пальцы в волосы и поцеловал. Жаннет, похоже, тоже была навеселе. Или же подобные приключения для нее были обычным делом. На мой поцелуй она ответила с готовностью и сняла с моих плеч рубашку.
— Приляг, — мягко посоветовала она. — А то, как я вижу, ты уже пьян.
— Ничего подобного, мне просто хорошо, — не согласился я.
Поезд остановился внезапно. Бутылка коньяка спикировала на пол. Рюмки печально звякнули и опрокинулись, а их содержимое оказалось на моих светлых брюках и на белоснежной юбке Жаннет.
— Что за черт? — не сдержался я. — До станции еще целых два часа!
Жаннет поднялась и взяла рубашку.
— Пойду проверю, — сказала она, застегивая пуговицы. — Надеюсь, ничего страшного не случилось. — Она сделала шаг ко мне и потрепала по волосам. — Не вставай и не одевайся, а то я обижусь.
Пару минут я лежал неподвижно, прикрыв глаза. В какой-то момент мне показалось, что я могу задремать, но к реальности меня вернул порыв холодного — я бы даже сказал, ледяного — ветра из окна. Я сел и накинул на плечи рубашку. Для полного счастья мне не хватало только температуры, кашля и заложенного носа — сквозняки просто обожали меня, и каждую зиму я простывал как минимум два раза.
Время шло, но Жаннет не появлялась. Я встал, застегнув рубашку, и подошел к окну. На улице было слишком темно для станции — кто бы ни отвечал за электричество, на фонарях он экономил. Я щелкнул зажигалкой, затянулся и попытался разглядеть что-то во мгле. В купе стало совсем холодно, и теперь мне хотелось одного — принять горячую ванну и лечь в постель. Желательно, в каком-нибудь отеле, где есть отопление. С моей новой знакомой в роли грелки на все тело или же в одиночестве — не важно. Мне хотелось проснуться и увидеть солнечный свет, а не эту бесконечную ночь. Я не любил ночь в чужих городах — по правде сказать, она меня пугала. А теперь я даже не был уверен, в городе мы сейчас или же где-нибудь еще. От этой мысли мне стало еще тоскливее. И еще мучительнее захотелось, чтобы Жаннет вернулась.