— Ладно.
Как избитый приходил он домой и, не раздеваясь, падал на кровать. А утром садился за сценарий. В ворохе материалов он не находил той главной пружины, которая раскрутит и приведет в движение всю пьесу.
Изучая документы, касающиеся нефтяной проблемы на Тюменщине, он узрел две противодействующие силы; одна из них по каким-то не понятным ему причинам тормозила ускорение разведки. Не укладывалось, почему? А здесь, ему казалось, и может лежать ключ к секрету конфликта в пьесе.
Красновидов позвонил Бурову, тот пригласил его к себе домой. Вечером, когда Ксюша ушла играть спектакль, они встретились. Вне рабочей обстановки Сергей Кузьмич оставался таким же простым, радушным, общительным. Жил он бобылем. Жену похоронил несколько лет назад и теперь воспитывал двух ребят сам.
Буров провел Красновидова в кабинет. Небольшой письменный стол заставлен мензурками и пузырьками с пробами нефти, завален ствольными образцами пород и топографическими картами, испещренными крестиками, стрелками, кружками и цифрами. В большом деревянном стакане — дюжины две разноцветных карандашей и ручек. На стенах таежные трофеи: чучела глухаря, лосиной головы, волка. На полу огромная шкура медведя.
— Садитесь, Олег Борисович, — и он указал на шкуру, — вообразите, что находитесь в мансийском чуме. Кстати, медведь зверь священный. По убитому медведю справляют тризну, пляшут и оправдываются: ты, мишка, все равно живой, душа твоя с нами, ты просто случайно попался. Дней пять-шесть оправдываются. Бывает, и шаман в чум забредет. Присаживайтесь.
И сам уселся по-турецки.
— Не повывелись шаманы? — спросил Красновидов.
— Повывелись… Не до конца. Вера — штука стойкая.
Разговор подобрался наконец к теме. Буров терпеливо выслушал Красновидова. На лице его можно было прочитать смущение: худрук затронул больное место.
— Видите ли, Олег Борисович, — Буров потянулся к столу, выдернул из кипы зеленую папку. — Моя компетенция в этой сфере равна, пожалуй, вашей.
«О-о, — подумал Красновидов, — сфера, компетенция. Смутил человека, заставил вежливо уклоняться».
— Я что-то невпопад? — спросил он.
— Да что вы, — Буров раскрыл папку. — Я понимаю, что интерес ваш не праздный, вам нужны факты, и вы их намерены использовать в работе над пьесой, так?
— Мне нужно докопаться до основной конфликтной сути, — сказал Красновидов, — в общих чертах она уже сложилась… Мне хотелось бы уточнить следующее: по документам явствует, что, исходя из хозяйственно-экономических соображений, правительство решило разведочные работы на нефть в нашей области свернуть.
— Временно! — уточнил Буров.
— Временно, — повторил Красновидов, — но непосредственные исполнители этого решения слово «временно» опускают, и это создает иную ситуацию, которую здесь, на местах, расценивают как вообще свернуть. Отсюда, естественно, возникает сомнение: дескать, нефти-то просто нет, все попытки ни к чему, закрывай лавочку!
— Тенденция такая есть, — сказал Буров. — И в связи с этим создаются дополнительные трудности. Морального, я бы сказал, свойства.
— Мне это очень важно. Моральная сторона дела непосредственно касается людей и не может не повлиять определенным образом на производственные отношения.
— Неминуемо, — согласился Буров.
— Какая же, по-вашему, причина временной остановки широкого фронта поиска, когда вы почти у цели?
— Если говорить о народнохозяйственных масштабах страны, мне думается, причина здесь в следующем: сейчас значительные силы и ресурсы брошены на освоение целины. Идет битва за хлеб, за увеличение посевных площадей. По значимости это целая революция. Распашка миллионов гектаров нетронутой земли требует огромных финансовых затрат. Передний край. Его надо обеспечить техникой, жильем, десятками тысяч людского пополнения. По цифровым показателям целина себя оправдывает. Она уже дает хлеб. Наши нефтяные районы также в достаточной степени уже разведаны, нефть, бесспорно, есть. Но когда она ударит на всю мощность, то потребуются такие же, если не больше, затраты, какие требует целина. Открытие нефти в Сибири, по существу, тоже революция. Представляете эти сложности?
— Мои догадки, — признался, оживляясь, Красновидов, — как раз возле этого и остановились, вы их подтвердили. И все же, — он подыскивал слова, — не хватает какого-то конкретного факта, детали, которая бы разбудила фантазию.
— Детали?
Буров достал из папки два листа.
— Давайте познакомимся вот с этими документами, возможно, они вам в чем-то помогут. Вот заключение комиссии Министерства нефтяной промышленности СССР о состоянии Крутогорской опорной скважины. — Буров надел очки. — «В результате изучения всех материалов комиссия отмечает, что Крутогорская опорная скважина РБ-7 на левобережье Иртыша начата бурением год назад с проектной глубиной 2900 м. Скважина заложена с целью изучения геологического разреза и перспектив нефтегазоносности мезозойских отложений в верхней части доюрского фундамента. Выводы: в районе Крутогорска на глубине 1305—1309 метров открыта залежь горючего газа с ориентировочным дебитом в несколько сотен тысяч кубических метров в сутки».