— И? Что?
— И меня тошнило от них. Мы столько раз имитировали людей, которые изменяют друг другу, идут на поводу похоти, что меня тошнит от этого. Я стал думать о том, хотел бы я иметь ребёнка, жену, семью. Да, хотел бы. Что я могу дать? Пока ничего. Тогда я подумал, что нужно дать. Коплю.
— Им нужно дать любовь.
— Её тоже коплю.
— Я не понимаю, как это… всё, это…
— Просто скажи, ты хочешь быть со мной или просто коротко нет, не могу.
— Хочу, — выдавила, выждав какую-то мучительную паузу.
— Это всё, что нужно было. — Мне трудно скрыть улыбку. Мне кажется, мой подбородок подтянулся к носу, настолько широкой была моя радостная улыбка.
— А дальше что?
— Давай копить деньги, больше брать парных онлайн и по возможности заказники. Нужно отработать минимум два с половиной месяца, потом либо мы уходим, либо зарабатываем ещё. Посмотрим, сколько соберём к этому момент у и решим.
— Чем мы будем заниматься потом?
— Заберём твоего сына и будем просто жить, может, откроем маленький магазин или вот такой бар. Может, купим квартиру. Решим. — Мой повелительный и уверенный тон удивил даже меня самого. Это всё говорил я? С этим австрийским вином что-то явно не так.
— Может, переедем в Австрию и организуем экоферму? Будем также производить вот такое же вино. — На этом она рассмеялась в голос.
На часах было уже одиннадцать, когда мы спустились по ступенькам с террасы.
Укрывшись в ветвистых кронах деревьев, мы снова целовались, удерживая бумажные стаканчики с кофе. Несмотря на июль, ночи в Вене оказались холодными, и мы прижимались к друг другу.
Внезапно вспыхнула лампа над дверью, кто-то выпорхнул из двери, и ещё один. Это точно был наш директор. Он о чём-то перешёптывался с парнем. Они подошли к машине, обнялись, и Стен сел во внедорожник.
— Я думал он со студентом. — Я вглядывался в отъезжающую машину и оставшийся силуэт.
— Я тоже. — Пожала она плечами.
— А парень-то симпатичный. — Я прошептал даже не задумываясь.
— Да и Стен тоже. — Она улыбалась, с очень интригующей улыбкой.
— Но студент, симпатичней этого парня.
— Прекрати, — смеялась она.
— А что?
— Ничего.
«Перевернув страницу»
Когда шесть дней ты заперт внутри помещения, лицезря глухие стены за исключением сорока — пятидесяти метров пространства, обрамленного бетонными стенами, со столь же бетонным полом, которое хотя бы уводит твой взгляд навстречу небу, хоть как-то разбивая монотонность времени на интервалы, когда есть день и ночь, когда солнце или дождь. Твоё каждое утро — это хроническое дежавю, но вот у тебя произошло событие, и ты мурлыкаешь себе поднос невнятный кусок песни, который и сам разобрать не можешь.
Моё похмельное утро четверга, это тот рубеж, который как гильотина, отсёкшая было от сейчас. Вооружившись разговорником: «немецкий для туристов за три дня», коротал утро и завтрак, вооружившись экспресс-курсом по фразам.
Маша появилась молчаливо и, поджимая губы, мерещилось в этом что-то недоброе, но глазами она улыбалась. Мы оба не знали, как себя вести. Привычная модель поведения невозможно, перечёркнутое взаимной тайной.
Мучительный завтрак с вымученными разговорами со всеми и обо всём, и вот я решился.
За эти несколько месяцев жизни здесь, я был несколько раз на втором этаже, не далее лестничной площадки, где друг против друга были деревянные двери. Справа Сергей, слева Стен.
Робко постучав, молниеносно пожалел о содеянном, о приятном решении, осознав глупость…
— Да? Кто там? — Голос властно требовал ответа.
— Николай.
— Входи.
Стен сидел за столом и что-то печатал в ноутбуке, надев очки. Впервые видел его в очках.
— Что случилось? — Спросил он, монотонно не поднимая глаз.
Была не была:
— У меня просьба.
— Говори. — Вот как говорить, если игнорируют даже твоё присутствие.
— Я, мы, и — местоимения межевались с союзами и прочими звуками.
— Что случилось? — Лицо директора изменило направление в мою сторону.
— Мы должны сниматься с Машей в паре.
— Вот даже как? — Он стянул очки, небрежно бросив их на стол. — А что ещё вы должны? Уместней будет спросить: «соизволите потребовать?».
Моя план рассы́пался так же грандиозно, как и возник двадцать минут назад, когда я увидел график съёмок.
— Нам нужно сниматься вместе. Мы… — И вот здесь что-то перемкнуло, я начал что-то сбивчиво говорить, пока не завершил фразой, — я видел вас вчера с тем парнем.
— Что? — Он сдвинул брови, откинувшись на спинку кожаного кресла.
— Я вчера видел вас в отеле, и потом в машине. — Это придало мне сил, я выпалил на одном дыхании. Он побеждён. Я…
— Когда же это? — Он ухмыльнулся, поджав свои подкаченные губы. Вроде рыжая сказал, что у него губы, накаченные филёрами.
— Вчера! — Я был горд собой, хотя внутри что-то чуть подрагивало, эдакое пограничное состояние между скрытым волнением и внешним довольством своим поступком.
— Вчера? В отеле? — Повторил он.
— Да. — Я одержал победу 1:0 в мою пользу.
— Получается, что вчера вы были в каком-то отеле, где якобы видели меня? — Он запрокинул голову, глядя мне прямо в глаза. Вот она настоящая схватка.
— Я был в баре напротив. Напротив этого отеля, когда выходи́л, видел… — Слова иссякали под его испепеляющим взглядом.
— Вы были в баре напротив отеля, потом видели якобы меня там в машине?
— Садящегося в машину.
— А что вы делали среди недели за периметром студии? — Вот, тут я осознал промах своей позиции. — Николай, что вы делали вне этого здания? Мне повторить вопрос? — Его голос зазвенел агрессивными нотами.
Я лишь поднял глаза, как рыба, молча моргая.
— Я могу выходи́ть за периметр этого здания в любое время и находясь вне этих стен никому и не в чём не отчитываясь. Вы же обязаны быть внутри здания все дни, за исключением, лишь воскресения и то в интервале с десяти до двадцати трёх часов.
Он сделал паузу, у меня внутри всё клокотало.
— Вы нарушили соглашения между вами и студией, всё это прописано в контракте. Помнишь? — И вот тут он впервые перешёл на «ты». — Пункт два, обязанности. Выход за пределы студии в неурочное время, грозит преждевременным расторжением контратака и штрафом в две тысячи евро. То есть, сейчас ты собираешь вещи и должен выплатить за паспорт штраф. Ну, так уж и быть, плюс текущая зарплата, в минусе ты евро так на семьсот.
Нокаут. Победа 0:10 в его пользу. Чёрт! Нет.
Вот так мечты могут рухнуть в одночасье.
— Пошёл вон! — Рявкнул он, нацепив очки и снова уткнулся в монитор.
— Но, я… У меня… — Я хотел что-то возразить, но мне в горло вонзили острый кол.
— Пошёл вон! — Громко повторил он.
Я проиграл, я проиграл, проиграл. Чёрт!
Несколько человек меня спросили о том, что случилось. Судя по моему внешнему виду, было понятно, что я морально убит.
Не с первой попытки, уже к вечеру я рассказал Маше, о своём разговоре с директором, и о том, как я промахнулся, пытаясь шантажировать его. Она потёрла глаза пальцами, лишь спросила: «зачем? Мы же решили просто ждать?» и больше мы этой темы не касались.
Мы молча курили, весь вечер и почти не разговаривали. Нет, она не обвиняла меня в глупости и тупости, не обвиняла и не критиковала, просто периодически поглаживала по плечу или тайком обнимала меня за спину, пока никто не видел и сразу убирала руку, как только кто-то появлялся на горизонте курилки.
Всю ночь я барахтался в кровати без сна, крутя произошедшее накануне, мысленно исправляя этот разговор, думая ото, как бы было вне этого разговора. Хотя не спалось, наверное, не только мне.
На ближайшие три дня не было ни одного заказника, только онлайн-заработки. Если в эпоху первых сценариев, все только молчаливо переглядывались и, перекидывались шутками, привыкали друг к другу вне съёмочной площадки, то в период ванили, мы разбились на группки, которые находили о чём и о ком поговорить при заказниках, всё было очень даже весело и не принуждённо, сейчас же что-то молчаливо депрессивное повисло в воздухе.