Прошла ещё неделя и я снова отложил под матрац несколько заветных купюр. Мы уже свыклись со своим положением пары и не афишируя, даже забавлялись тем, что скромно протискивали руки к друг другу под столом. Прижимались к друг другу, когда курили за углом в одиночестве. Судя по взглядам и ухмылкам, всё и всё понимал, но оставили нас спокойно отыгрывать свой спектакль. Вот и в тот вечер было всё так же. Всё было тихо, спокойно, какой-то умиротворено, почти ленивый курортный вечер. Стен вместе с Настей снова ушли. Студент ушёл в его комнату, что теперь он делал почти ежедневно. Интересно, он знает о кучерявом парне? Хотел было задать этот вопрос Машке, но она очень не любила обсуждать других. И я решил не раздражать её и промолчал о своих измышлениях. К тому же вечер был настолько приятным, тёплым и ленивым, так что мне было безразлично, что происходит во круг. Ему на смену пришло такое же солнечное утро и обещало жаркий день, в предвкушении мы уже собирались уходить, как душераздирающий крик с террасы догнал нас в спину.
Жуткий звук похожий на крик и рыдания, громкие, не стихающие. Все начали метаться по дому, холл и кухня были пустыми. На террасе никого. За домом возле двери в прачечную рыжая сидела на земле, подогнув ноги и громко всхлипывая, зажимала рот собственной рукой. Мы оба остолбенели, вскоре появились ещё люди, почти все стали стекаться, застывая в исступлении. Рыжая билась в истерики. Точнее, она рыдала, зажимая себе рот. Словно из неё вот-вот, что должно вырваться.
— Что с ней? — Наташа, последнее время недолюбливающая её, впрочем, это у них это было взаимным.
— Не знаю, — автоматически подёрнул плечами.
Сергей попытался приподнять её, но она отпихнула его и снов разразилась громким рёвом.
Для нас, проживших вместе почти полгода в одном доме, под одной крышей побывавших пусть и сценарных, но всё же интимных ситуациях, каждый из нас был по-своему ценен.
— Что за вопли? — Настя вышла в бордовом тонком халатике на террасу, явно заспанная.
Все молчали, пожимали плечами и не уходили, но ничего не делали.
Через некоторое время рыжая сдалась и стихнув и позволила довести себя до дивана в холле. Снова алкоголь, панацея ото всего. Влили почти половину бокала мелкими глотками и позволили расслабиться, расступившись.
— Оля, что случилось? — Оксана попыталась быть самаритянкой, хотя рыжую мы недолюбливали все.
И тут снова рыдания и всхлипы.
Хотелось сказать да ну её. Постоянно эти её экспрессивные выходки, но сейчас было уже слишком крутое представление, и я молчал и смотрел, как и все.
— У меня мама умерла, — как-то внезапно прохрипела она притихнув.
Так, скорбно и подавленно голосом, что практически без шанса на безразличие.
— Что случилось? — Маша была поражена до дрожи пальцев, присев на корточки поглаживая её ногу.
— Мы уже больше пяти лет боролись с раком, и всё оказалось так… — развела она руками. — Я и сюда поехала, чтобы денег накопить, чтобы лекарства покупать недешёвые, к тому же малоэффективные. Пыталась дать всё, что смогу. Не смогла. — Всхлипнула она. — Я так надеялась её спасти. Ма-мо-чка. — Зарыдала она, кинувшись на диван.
— Что случилось? — Стен пришёл с улицы, хлопнув дверью. В руках была подставка с четырьмя стаканами кофе, хотя мы все знали о его отсутствии со вчерашнего вечера. Не стоило деньги тратить на кофе.
Пока ему вкратце передали случившиеся, рыжая всхлипывала обнимаемая кем-то, но теперь и Маша в слезах. Крупные капли покатились, прочерчивая поблескивающие борозды по лицу. Она не могла даже отмахнуться, просто замерла, роняя слёзы.
Стен о чём-то переговаривался с Сергеем, я понимал, что он просил одеть и увести её куда-нибудь из дома. Сегодня воскресенье. Прямо зверство какое-то, человеку плохо, а его выставляют на улицу, потому что так надо.
Я не стал дожидаться, когда и нам укажут на входную дверь и мы пошли.
После того как мы ушли достаточно далеко, устав шагать, к тому же молча, я выбрал скамейку на берегу Дуная, сбе́гал за кофе и небольшой бутылочкой лимончелло. Разделив миниатюрную бутылочку лимонного ликёра по два глотка на каждого, запив порцией крепкого кофе без сахара и молока, я прижал свою сентиментальную подругу к плечу, ожидая умиротворённого молчания, и тут она начала что-то рассказывать про свою семью отрывистыми фразами.
«Воскресение откровений»
Отец очень давно ушёл от них и не давал о себе знать. А когда у неё был выпускной класс в школе, мама внезапно заболела. Она и до этого чувствовала себя не очень, но не было времени на походы к врачу, не было денег на анализы, копили на поступление в ВУЗ, а у её мамы оказалось онкология, да ещё и уже не впервой стадии. Почти всю зиму мать провела в больнице, то диагностика, то химиотерапия, то лучше, то хуже, совсем быстро подошли к операции, и потом долго восстанавливалась после. Оплата больничного листа была мизерной. В целях экономии девушка не пошла на выпускной и уже не мечтала о поступлении в ВУЗ. Даже на бюджетном некто не отменял спонсорский взнос собрать который не хватило бы и полностью всех денег, что получали они на жизнь. А ещё есть и пить никто не отменял, нужны лекарства, витамины, и питание, на хорошее питание. Так, сразу после школы наступили взрослые трудовые будни, сначала в продуктовом магазине, затем ещё и посудомойкой в ресторане по вечерам и в выходные дни.
— Мама, так сильно мечтала для меня о лучшей жизни, которая не только откладывалась на бессрочности, а и вовсе сходила на нет. Мы тогда много мечтали. Обе мечтали. О чуде, о каком-то моменте, когда вдруг раз и всё расцветёт, пройдёт само собой.
Сквозь слёзы она улыбнулась искренне, по-детски.
— Время шло, желание и силы учиться уменьшались, жизнь затягивала рутиной и безысходностью. Я встречалась с молодым человеком, он был вполне серьёзным, с принципами и планами на жизнь, какими-то общими планами, но всё выровнялось, и мы повстречались чуть меньше года, но, когда я узнала… — Резко умолкнув, она посмотрела в глаза, — дай сигарету, пожалуйста.
— Мы же бросаем.
— Можно не сегодня, — она прямо взмолилась.
Накануне мы решили обоюдно бросать курить и выкинули сигареты, зажигалки освободив себя для новой жизни. Пришлось бежать за сигаретами.
Так и крутилось в голове, что же она узнала? Он женат, или не хочет жениться. Может что-то с её матерью, мысли теснились одни экстравагантней других. Пяти минут, которые нужны, чтобы сходить за сигаретами и вернуться обратно, хватит чтобы написать краткое описание целой мелодрамы. Мне не пришлось спрашивать, что она узнала. Растерев слёзы и успокоившись, она сразу выпалила:
— Я узнала, что беременна. — Она выдохнула струёй дыма. Молчаливая пауза была очень длительной, под шум вздохом затяжек сигаретой. — Аборт запретили делать, если когда-нибудь хочу иметь детей, то есть либо сейчас, либо никогда. Выбор, который я сделал, ты знаешь.
Молча кивнул, понимая, что скажу опять какую-нибудь глупость, пусть лучше длинная пауза, чем ещё она нелепость, способная разрушить наше мирное существование.
— Мать меня удивила, она начала присматриваться, когда живот уже был явно заметен и просто спросила: «Может, хоть скажешь, какой у тебя срок?», я и рассказала, ну так в своей манере, — улыбнулась она. — Кусками эмоций, просто крикнула ей: «да беременна и уже поздно делать аборт». А она обняла и сказала, что очень рада. Да, рада, потому что, когда её не станет, я не буду одна, и мне будет ради кого жить. Я ревела тихо в подушку всю ночь. Разве об этом я мечтала, разве об этом я мечтала для неё. Я мечтала, что она поправится, я найду хорошую работу, хорошего мужа и ей никогда не придётся работать, и будет happy end9.
— У тебя хорошая мама.
— Да, — размазала она слёзы по лицу, — и классный сын, которому скоро четыре года.
— А тот? Ну, папаша. — Не удержался я.
— А тот? А как в той старой песне: «папы есть не у всех».
— Муд… — Вырвались ну, очень неприличная фраза, — я бы никогда не бросил сына.
— Вот будет ситуация и проверишь. Ребёнка мало называть сыном. Это сразу жизнь меняет, прямо очень сильно.