— А сейчас, где твой сын? Но, если не хочешь не отвечай. — Пришлось тут же изменить вопрос, под её чуть остекленевшим взглядом.
— С двоюродной сестрой мамы. Она, правда, не особо этому рада, но она очень любит деньги. Поэтому я регулярно отправляю ей переводы. Положу деньги на карту и отправляю.
Она затянулась сигаретой так долго, как могла.
Мне пришла идея в голову, но мы пошли уже прогуляться по Рингштрассе, побродили в Бурггартен, переулками вышли к Штефансплатц и уже ориентируясь в центре Вены, как в родном городе, вывел к тому самому месту, где мы были пару часов назад. В этот детский магазин затягивал её почти насильно, если бы не её рефлекто́рное: «не люблю привлекать к себе внимание случайных прохожих», мне бы и не удалось этого сделать. Она пыхтела и огрызалась.
— Я не буду ничего покупать! — Жёстко заявила она.
— Тебя никто и не заставляет ничего покупать. Сколько ему? Ты говорила четыре?
— Неважно.
— Маша, давай серьёзно уже.
— Ты сейчас очень неправ. Я против.
— Маш, я куплю, тогда просто наугад, а там уж как совпадёт… Угадаю тогда отлично, нет, значит, зря выброшенные деньги. — Она ещё злилась и огрызалась минут десять, но сдалась.
— Я говорила, ему три с половиной года.
Она хмурилась и отмахивалась, я выложил три размера джинсовых костюма, она ткнула в самый большой. Ещё я не удержался и купил смешную кепку с «Миньонами», покупать для детей оказалось очень даже интересно. Ещё купил пару футболок и смешной костюмчик дракона, оказавшийся домашней пижамой. В ней не спят, в ней дети ползают по полу.
— Думаю, ему будет приятно. Если бы у меня был костюм, купленный в Австрии, я бы хранил его всю жизнь и говорил, мои родители познакомились в Австрии.
— Когда снималась в порно, — выпалила она.
— Этого ему знать не обязательно. — И внутри что-то переключило и моё настроение стало сдуваться. Я пошёл оплачивать покупки.
— Прости, я не хотела. — Это она сказала уже, когда мы вышли на улицу. — Но я всё время думаю, что этого не скрыть.
— К тому моменту, когда он вырастет и будет смотреть порно, наши фильмы будут такими устаревшими, что он их точно смотреть не будет. Особенно где я с вилами на сеновале, или ты йог в спортзале.
Она чуть хихикнула, и я потащил её покупать мороженое.
«Мой рай»
Жизнь состоит из мгновений. Радостных и грустных, ярких и монохромных, эмоциональных и спокойных, собственно окраску этих мгновений мы придаём сами. Сегодня я, стоя посреди улицы со стекающим по пальцам, подтаявшим мороженым, смотря, на то, как улыбающаяся брюнетка с опухшими от недавних слёз глазами, с детской непосредственностью поедает непослушно стекающие по вафельному рожку капли, осознал, что этот момент окрашен той самой радостной эмоцией, которую я так редко испытывал. Мне хочется вот так и жить. Радоваться таким простым мелочам, когда тепло и комфортно о того, что нет проблем и забот, оттого что ничего и никто не угрожает, в том, что ты уверен в себе, в завтрашнем дне, в своей безопасности, в достатке. Выйти в выходной вот на такую прогулку, не думать о счёте в ресторанчике, заказать ужин навынос, купить мороженое, дурачится. Жить вот так просто. Просто. Просто.
Мне захотелось быть влюблённым подростком, испытывать то, чего у меня не было. Чуть замедлив шаг, удалось быстро шмыгнуть в небольшой магазин то ли сувениров, то ли подарков, но плюшевые медведи там водились. Купил!
Она уже озиралась посреди улицы, ища меня глазами, но вот я вынырнул сияющий и с медведем в половину меня ростом. Немного раздражённая моим внезапным исчезновением, она не стала ликовать при виде громадного медведя.
«Зачем?», «Куда мы его денем?», «Что с ним делать?»
В общем, это сюрприз. Оказался не сюрприз. Наверное, после двадцати романтичное уступает место практичному, балансируя в рамках здравого смысла. Съесть разноцветное мороженое посреди улицы, обнимая друг друга, это романтично, поужинать с видом на реку или центральную площадь, заказав ужин из авторского меню, укрыв ноги пледом и удерживая винный бокал за тончащую ножку и это романтично. А прикупить громадного плюшевого медведя — это уже зря потраченные день.
Медведя мы утрамбовали в коробку и вместе с детской одёжкой отправили посылкой по почте, отдав за эту мою прихоть ещё без малого двадцать евро. Австрийский медведь улетел в Нижний Новгород, и тут мне пришла очередная идея. Так, моя романтичная идея стала очередным шагом в установление хороших отношений с родственниками, которых я ещё не знал.
Такого прилива романтических идей не было в мои шестнадцать лет, собственно, как и возможностей. Приметив при покупке медведя ещё и услугу по надуванию шаров, мы вернулись и наткнулись почти на закрытие, но нам уступили надув двадцать пять ярких разноцветных воздушных шаров, этому моя спутница была рада, конечно, таких эмоций я ожидал, приобретая светло-бежевого громадного мягкого медведя, но вместо этого нужно было вооружиться охапкой стремящихся вырваться шаров и потратить втрое меньше. Мы гуляли по набережной встречая закат и остановились, когда город уже совсем погрузился в ночную мглу, раздираемую частыми фонарями. Стоя на мосту, мы запускали шары, загадывая желания.
Она своё желание, я своё, друг другу не говоря.
Жить долго и вместе.
Никогда не ссориться.
Чтобы у нас всё было хорошо.
Заработать на хорошую жизнь.
Чтобы её сын принял меня.
Пока я думал о том, что, конечно, примет, ему всего 4 и он не знал отца, Маша отпустила очередной шар, зажмурив глаза. Тогда я ещё подумал:
Чтобы всё было хорошо.
Чтобы всё было хорошо.
Чтобы всё было хорошо.
И так я провожал каждый последующий шар. Мне пришла в голову ещё одна мысль, не нужно распылаться на разные мысли, идеи, мечты, нужно сконцентрироваться на чём-то одном. Если бы не кромешная мгла выше фонарей, мы бы ещё долго провожали выпущенные шары в небо, но буквально через три — четыре метра они полностью скрывались во мгле.
Выпив по коктейлю в небольшом, но очень шумном баре, день начатый со слёз и трагедии завершился вечером, преисполненный нежностью и тёплом.
«Ветер перемен»
На террасе, к счастью, никого не было, и мы смогли провести, ещё немного времени без лишних глаз, сидя под мелкими и нечастыми звёздами, изредка появляющимися среди быстро бегущих туч. Томный вечер с тёплыми порывами ветра, что шелестел брезентам шатра, покрывающего стол с абсолютно бесполезным, но романтичным прозрачным чайником, в котором распускался затейливый цветок спрессованной горошины зелёного чая. Вкус был отвратительно горьким, а вот процесс набухания цветка в бликах свечи-таблетки, был очарователен. Правда, когда в воскресенье накануне этот запарник попался мне на глаза с ценой в пятнадцать евро, не задумываясь, преподнёс его в дар теперь уже своей половинке, был встречен насупленным молчаливым взглядом, как, собственно, и другие подарки. Ужа, казалось, что наши отношения ей в тягость и вымучены ею, как она прижалась сегодня к моему плечу щекой и сжав мои пальцы, так что теперь наши пять чередовались и образовали что-то наподобие захлопнувшейся ракушки. Может же такая мелочь, стать приятным штрихом, который вдруг раз и зачеркнул твои сомнения.
Утро же было по контрасту неприветливым. Ветер взвывал в металлической крыше, что была этажа так на три выше нас, но сквозная вентиляция векового здания доносила этот вой, таким гулом, что это могло послужить контекстом лишь к трагедии. Навес над террасой трепыхался, словно отбивался в предсмертной агонии, а старые деревянные рамы боковых окон, жалобно поскрипывали под натиском природы, возмущённо посвистывая.
В тон природе мы все впадали в уныние, молчаливо теснились внутри здания, ощущая, насколько же оно тесное, когда нет тех шестидесяти, а может, и восьмидесяти или ста метров террасы, чем больше были заперты внутри, тем меньше, казалось, помещение внутри и тем, больше казалась терраса.
Осень наступала решительно, не терпя возражение, лишь моментами оставляя пару дней передышки на солнце и тепло, а в целом жизнь устремилась чередой дней однотипных событий. Заказных (сценарных) съёмок было очень мало, Стен говорил, что есть ещё заказы, но настолько экстравагантные, что цена того не стоит. Что он подразумевал под фразой «экстравагантные» остаётся лишь догадываться. Как-то Пашка спросил: