— Во что?
— Да, порностудия. Очень всё странно. Там слабенький продюсерский центр. Собственно, они убыточные, больше торгуют славянками на европейском рынке, под прикрытием порноиндустрии, там просто с порно проще, чем в России.
— В Европе вообще со всем проще, чем в России.
— Я так и не могу выяснить зачем ему вся эта затея. Офшоры не прикроет, денег не принесёт, секс? Да, там профиль вроде не тот. Всё обычное.
— Может, хочет поиграть в инвестора? Эдакий мужчинка — бизнесмен, потешить самолюбие. Это в его духе.
— Ты же его знаешь, он бы оторвался по полной. Это бы было явно гей порно, да ещё и сам бы туда влез. Ну, и не только снимал, а то и в кадр бы влез. Ну, или засунул, ну ты сам понимаешь что.
Мы оба рассмеялись.
— Ты не можешь сказать слово: «член»?
— Член. — Сказал он так громко, что несколько человек обернулись на нас. Вот, ведь как легко вычислить русских в толпе. Скажи слово «член».
— Макс, а это может быть, как ты говоришь торговля славянками? Ну, то, чем занимались они до него. Только специально для кого-то?
— Думал, но они, наоборот, с этим завязали и уходят только в съёмки порно. — Он сделал глоток кофе поморщившись. — Вот-вот уже запустят.
— Когда?
— Через месяц уже старт.
— То есть если входить, то сейчас?
Макс посмотрел мне прямо в глаза и молчал, положил руку поверх моей, и это не смутило даже подошедшего официанта.
— Макс, Макс? — Я не мог уснуть ночью, всё думаю о сказанном. — Макс. — Мне удалось его разбудить. Было видно в темноте лишь очертания его лица.
— Ну, что?
— Я должен попробовать. Нужно влезть в эти съёмки.
— Давай об этом завтра.
— Макс.
В итоге мы ещё час барахтались, пинаясь и лупили друг друга подушками, пока он не скрутил меня и стихнув захрапел в ухо. Оставалось лежать, смотреть в темноту и думать.
Спустя три дня мы едем в Хитроу. Понимаю, что прощаюсь с этим городом надолго, возможно, навсегда, я очень полюбил его. Величавый Лондон. Не хочу ни метро, ни экспресс, едем на чёрном кебе. Макс не может водить машину по правостороннему движению, ему всё время хочется завернуть направо, когда нужно налево.
Вот он и сидит с поникшим видом, а я глазами обнимаю Лондон, серый камень его центра, контрасты районов, двухэтажные дома пригорода. Скоро город начнёт меняться, постепенно зеленеть, расцветая летним благородством, но уже без меня. В аэропорту мы, то молчали, то говорили все подряд, показывая друг другу открытки, брелоки, кепки и прочую сувенирную ерунду.
А вот и зона контроля.
Нужно прощаться.
— Гуд бай Макс.
— Прощай Стен. — Обнимает крепко, так что пережимает рёбра. — Береги там себя. Пожалуйста, Стен.
— Хорошо. Ну, прощай.
Я ухожу на контроль.
Так и расстались.
Я не оглядывался.
Надеюсь, он не провожал меня взглядом в спину, хотя понимаю, что он всё же делал это и стоял до последнего.
Час в зоне вылета, два в небе, и Швейхат. Аэропорт, где чаще остальных теряются вещи. На Кет доехав до центра, вырываюсь на солнце, десять часов утра, в наушниках ATB со звучным названием Ecstasy. Последние три дня мы только и делали, что оттачивали легенду, он детально описывал тех людей, через которых мне удастся вой в эту историю.
Новая студия, требуется исполнительный директор. За два дня мне сделали какой-то условный диплом окончания режиссёрской школы в Лондоне. Практически соткали резюме от ведущих студий, как за три года вырос от ассистента до директора площадки.
Пока жду ключевой встречи, инспектирую местные переулки. Даже забрёл в торговый центр. Вена — самая бюджетная столица для шопинга, так гласят все путеводители. К слову, я уже в четвёртый раз за год сменил свой стиль полностью. Сейчас на мне ботинки из тонкой замши, брюки без стрелок, мятая майка размера так на два больше нужного и приталенный пиджак. Так вот и встречаю новую жизнь. Страшно? Нет… Предохранители чувства самосохранения перегорели.
Макс встречался с этим типом несколько раз за последний месяц, прозвище очень характе́рное «Шалтай».
— Ты поймёшь, когда увидишь его. Он прямо и есть Шалтай-болтай, только с бородавками.
Для полной картины, мини-досье. Этот, Болтай с бородавками, имеет такой шлейф, что только лишь пара фрагментов может послужить фрагментом, из-за которого пуля прилетит ему в висок. А нет ничего более устрашающего, чем столь сильно запятнанная репутация.
«Он глуп и очень труслив, но очень обидчив и любит лесть, тебе будет несложно управлять им. К тому же шлейф его дел тянуться ещё из Москвы, естественно, всех русских он уже заочно боится».
Шалтая зовут Виктор, главное — не перепутать. Там ещё два других. С одним будет полегче, он приверженец мужской симпатии некий Олег, а вот третий персонаж скользкий и имя крепкое Родион.
Спустя час походкой хромого лиса по минному полю крадётся мой соглядатай. Медленно оглядывается, словно принюхивается. Расплывается в улыбке лысой отполированной до блеска головой.
— Как вам Австрия? Вена? — Садится на плетёный стул, теребит салфетку.
— Я не первый раз здесь. — Декларирую отрепетированную легенду. Вспоминаю наветы Макса: льсти, и восхищался, дай ему быть кем-то. Побольше удивляйся, наслаждайся красотой архитектуры, ты личность творческая. Что ж, восхищённо озираюсь. — Чудесный город, но небольшой. Какая здесь численность?
— Почти два миллиона человек.
— Значительно. Я думал меньше. Приятное кафе. В центре Лондона таких не осталось.
— Вы давно живете в Лондоне?
— Достаточно, для того чтобы чтить королеву как родную мать. — А вот этот вопрос мы не продумали.
— У вас абсолютно нет акцента.
— Если расти среди русских хоть в Дубай, акцент будет незначительным.
— Мы русские сильны.
— А вы здесь родились? — Включаю режим «дебил».
— Нет, я живу… — Он осёкся. Чёрт. — Вообще, живу в Кёльне, а здесь вот проект.
— Кёльн, да вы что? Прекрасный город. Был там недолго, очень люблю Кёльн. — Вспомнить бы хоть… — Я почти не выходи́л из Галереи.
— Да, да. Там лучшая галерея. Германия волшебная страна. — Чувак, ну ты же не дурак, давай уже комплименты внешности, вопросы о кинематографе и бравада о порнушке.
— Ну, Австрия почти как Германия или отличается? — Странно, но он прямо как зомбированный фанат Германии завёл тираду об отличие двух стран почти на час. Стол уже оброс заказами, отмечаю, что мужик он щедрый. Имя, имя, как же его имя?
— Вы очень щедры, но не нужно ничего заказывать. Я более чем сыт, а вы ничего не едите.
— Ах да. — Он осматривает стол, хватает эклер и запивает остывшим кофе.
— Но меня никогда так радушно ещё не встречали, чувствую себя просто звездой. — Он расплылся, сморщив кожу на голове словно шарпей, да ещё и приоткрыл рот чтобы ответить, а я вижу нити крема в его рту от нёба до языка. Меня сейчас может и стошнить. Затыка́ю ему пасть, вопросами. — Мы будем располагаться в Вене? Или…
— В Вене, в центре города, с отдельной парадной. — Говорит он, перемешивая во рту остатки эклера с кофе.
— В центре? Это же очень дорого? Но, я приятно удивлён, не скрываю, это шикарно. Даже представить себе не мог. Одним словом, серьёзный подход. — Имитирую улыбку, но я действительно удивлён «на фига вся эта мишура с центром».
Макс был абсолютно прав. Мужик, падкий на лесть, очень любит восторженные фразы, улыбки и самое главное, молчаливое и податливое подержание разговора. Это, когда качаешь головой как ароматизатор в машине. Иногда удивляешься, покачивая головой, подёргиваешь плечами, то есть всё общение невербальное. Вставить можешь два-три слова, но очень опять же восторженные.
— Но как же они будут жить, не выходя? А быт?
— Всё будет на высшем уровне, — откидывается он на спинку кресла. — Завтраки, ланчи и вечерние бранчи из хороших ресторанов. Химчистка по звонку, клининг постоянно, всё включено, да ещё и секс им включён. — Он, упиваясь своими словами, а на последней фразе засмеялся звуком брачного призыва ишака.