— Таковы правила?
— Я здесь жить не планирую. Я лицо сопровождающее. Заведу его и уйду. — Мальчик смотрит на меня и молчит, моргает и смотрит на меня.
Положил сто евро, завершив фразой.
— Сдачи не надо.
Портье протягивает магнитный ключ, а лацкан выдаёт правду «белбой». Три звёзды, белбой? Вот, уж точно удивительная страна. Интересно, а на завтрак в этом отеле готовит повар с мишленовской звездой, и напитки в мини-бар выставляет сомелье?
— Номер сто четыре.
Номер миленький, но маленький и пошарпанный. Бежевые крашеные стены с чёрными штрихами в местах активной эксплуатации. Коричневые шторы, разнокалиберные светильники на пошарпанных прикроватных тумбочках. Наивно полагал, что подобное в провинциальных российских отелях, кои повидал не мало, но это Австрия.
— Вы говорили, секса не будет. — Заявляет Ганс.
«Что?» Вот такое состояние, когда ты балансируешь между ударить человека или смеяться в голос.
— Ганс, секса не будет, я вам гарантирую. Вы идёте в ванную, сейчас. Принимаете душ, сушите волосы, одеваетесь вот в это, и мы идём. — Вытряхиваю на кровать купленное в магазине, вплоть до носок и трусов.
Парадоксально, но с русского на английский ты транслируешь уважительно «вы», а по факту человека сам дешифрирует твои слова по своему принципу, говорил ему «ты» или «вы».
Судя, потому что Ганс не стал стесняться абсолютно, и здесь нужно добавить фразу «совсем», выходит, мои фразы он воспринимал на «ты».
Абсолютно не стесняясь, это то, что он раздевается полностью, без какого-либо стеснения или попытки уйти в ванную. А самое парадоксальное, что я не могу даже заставить отвести взгляд. Из-за любопытства смотрю даже не моргая. Он снимает одежду и это просто обычный мужик, с лохматой бородой и копной волос, грязными руками и красной мордой. Но в остальном это обычный мужик. С обычным мужским телом, бледной кожей, поросшей в интимных местах волосами. Никаких колтунов, шрамов, грязных пятен.
Пока шумит вода за стеной, чуть выдыхаю напряжение сегодняшнего дня, смотрю в окно Красивый вид на площадь, ощупываю резной деревянный комод.
— Можно я… — и дальше я не понимаю, что говорит Ганс, завёрнутый с полотенцем на бёдрах.
— Что? — Напрягаюсь в попытке понять.
Он повторяет, но снова что-то получается месиво из букв. И здесь язык жестов. Он показывает на бороду.
— Да, конечно.
Он роется в карманах, извлекает какой-то мешочек, уходит в ванную, а у меня перед глазами проплывают странные события, как некий алчный нищий человек, вооружившись мелким шестисантиметровым ножом, перерезает горло русскому иммигранту в трёхзвёздочном отеле.
Вот, это воспалённое воображение. Он просто коротко обрезал лохмотья волос на лице, чуть выбрив щёки и шею, обнажив контраст того, что было обветрено. Все эти процедуры заняли не меньше получаса. Мне показалось, что он там даже ногти подстригал.
И вот он обычный брюнет с волосами средней длины чуть с проседью, аккуратной щетиной, немного потрёпанный жизнью добродушный взгляд, веки, подёрнутые тонкой сеткой возраста и солнца, обветренный лоб, татуировка на плече. Мог же и сам привести себя в порядок? По сути, мне пофиг. Подталкиваю одежду. Но, мог же…
Светлые джинсы и рубашка в клетку придала ему образ чуть моложавого мужчины, а серый вязаный кардиган придал шарм программиста средней руки.
Тестируем образ на белбое.
Ганс проходит, молча кивает, выходит.
— Auf Wiedersehen. — Звучит ему вслед. — Это из какого номера? — Слышна украинская мова.
— Не знаю. При мне заселилась только парочка в сто четвёртый. Я тебе говорил. Вот эти. — Шепчет ему, завидев меня.
Подхожу к стойке, заказываю кофе навынос.
— Чёртовы извращенцы. Уже ничем не брезгуют, — бубнит новый персонаж с бейджиком «Портье». — Даже с бомжами спят, лишь бы секс.
— Ваш кофе. — Говорит на английском.
Беру бумажный стакан кофе, выкладываю монету в два евро и не сдерживаюсь.
— А тебе лицо не разбить об стойку. — Говорю на нецензурном русском. Нужно было сдержаться, но не смог. — Прекрасно понимаю, что нужно думать, прежде чем рот открывать, особенно при таких обстоятельствах, да ещё и про извращенцев. Оба парня остолбенев и, приоткрыв рты, смотря на меня.
Добиваю.
— А тело бомжа закопаете на заднем дворе. Ну, или можете запихнуть в мусорный бак.
Тот, что говорил про извращенцев, нервно сглотнул.
Интересно они сначала пойдут смотреть или сразу вызовут полицию и найдут только кучу грязной одеждой в кресле.
Сделав глоток кофе, театрально выхожу. Нельзя делать таких вещей никогда! Это сразу создаёт историю, которую запомнят, будут рассказывать, пересказывать. Ты выдаёшь себя, и из-за чего? Лишь потому, что «я не такой»! А ведь это обернётся вслед чередой проблем. Так, этот поступок в последний раз. В самый, самый последний раз. Никакой больше гордыни.
Солнце уже ползло к линии горизонта, на часах было четыре. Когда ты в Европе должен помнить о том, что здесь жизнь в ином измерении, после шести уже почти всё закрывается за исключением туристических мест.
— Где автосалон? Далеко? Можем вызвать такси.
— Есть проблема. — Говорит приодетый ещё тридцать минут назад явный хипстер.
— Какая? — Импульсивно мозг выстроил свой перечень: у него нет австрийского подданства или европейского гражданства. Он в розыске…
— Я не умею водить.
— Эта, та самая проблема?
— А как я смогу выехать из салона.
Здесь ты прав. Оказывается, ты неглупый мужик.
— Давай так. Когда тебе отдают ключи, ты мне звонишь, и я забираю машину. Продавцу говоришь, что сейчас позовёшь сына, который курит на улице.
— Есть ещё проблема. — Я закатил глаза, через очки не видно.
— Какая?
— У меня нет телефона.
Меня разобрало на смех. Мужик, ты серьёзно? Ты же просто эталонный персонаж прошлого века, этакий анти девайсмен15. Машину не водит, телефона нет, живёт, созерцая жизнь. Ну, точно хипстер.
— Пошли покупать.
— Я против… и он что-то опять бубнит какой-то странной смесью звуков. Возможно, исковеркав английское слово, возможно модифицировав австрийское.
— Против чего?
— Это вредно.
— Потом продашь! Это тебе бонус.
Купили самые примитивный смартфон за двести еврохипстеру Гансу, себе решил не менять привычку, взял яблочную марку16 на два поколения назад. Заодно оформили две новых сим-карты, а это почти сто евро, и так минус ещё шесть сотен евро с кредитки человека, которого уже нет. Мысли чем характерны, чем негативней ассоциация, тем быстрее мозг подпихивает её при малейшем случае.
Вооружившись телефонами, такси так и не получили. Он не знает номера, я тем более. Дошли за пятнадцать минут. Выпив ещё раз по капучино, мужчина шагал, расправив плечи, выдал себя он лишь в одном месте, на углу у маленькой палатки с хот-догами он нервно сглотнул, понятно, что от пустоты утробы.
Картонные лотки с дымящимися свиными сосисками и жирным картофелем фри под кетчупом и соусом карри, я понимал, что у меня это вызывает приступ потока слюны после выпитых трёх капучино за весь день, а без малого было почти половина шестого.
С телефоном было комично.
— Только не выключай, если вдруг телефон отключится, я перезвоню. Нажми эту кнопку.
— Я знаю. Я умею пользоваться телефоном. — Буркнул австриец.
— Ты же противник мобильных телефонов.
— Когда у тебя его нет, легко быть противников. — Улыбнулся он жёлтыми зубами.
Ганс бродил по салону уже минут десять, и никто из менеджеров не стремился ему на помощь, вот тебе и клиентоориентированность.
Я руководил им, напоминая не ходить от обзора из окна.
— Да, вот эта. Да. Сколько? Хорошо. А ещё вот эта серая. Что написано?
— iX3.
— Цена?
— Отлично. Зови менеджера. Телефон держи в руке.
Немецкие звуки зазвенели в пространстве.
Он подносит трубку в уху:
— Она под залогом.
— Скажи ему, что… — Хотел было сказать слово «плевать», не могу вспомнить, как это будет на английском. — Скажи тебе всё равно. Открой дверцу и сядь в машину.
15
Девайсмен (device — англ. Устройство) — придуманная фраза «человек, фанат технических устройств. В данном контексте противоположное.