Больше мы никого не дождались и поехали в клуб. Банкир заявился всё с теми же парнями примерно в час, то есть между тем, как они пришли к нему, и затем они вместе приехали в клуб, прошло чуть более двух часов.
Наша миссия на сегодня была сделана, но от ощущения эйфории мы заказали несколько раз по коктейлю и поглядываю в сторону своего объекта весьма разнуздано вели себя для тех, кто вышел на слежку за объектом. А потом опять… Стоило банкиру пойти в туалет или к барной стойке, программист просто кидался в мою сторону и принимался страстно целовать.
— Ах, влюблённые. — Умилялся какой-то дед рядом. Мы подняли лица, и это был тот самый дед, что комментировал нас в прошлый раз, только теперь он мне сказал «ты любишь его, а он тебя нет», «видишь он какой ревнивец, он изменяет тебе».
— Я не понимаю. — Пожимаю плечами. — Мы не говорим на английском, мы из Венгрии.
Дедок разочарованно кивнул и даже не осознал того, что я говорил ему на английском, впрочем, как и он нам.
— Ты меня любишь? — Альфред был изрядно под алкоголем.
— Очень.
Он рассмеялся и заказал ещё выпить. На сей раз мы уехали в три, так что мне удалось поспать до возвращения в студию.
Только я успел принять душ и переодеться, как в дверном проёме появился Сергей с перекошенным лицом жёлтого оттенка.
— Пошли быстрее вниз. Там продюсер, этот, как его. Серб! Он прямо рвёт и мечет.
— Всё здесь? — Заявил Олег, игнорируя хоть какой-то посыл вежливости.
— Точно?
— Да, вроде. — Я начинал наращивать эмоциональную оборону.
— Это наша? — Серб протянул мне газету.
— Настя. — Только и смог вымолвить, а вокруг фотографии текст на австрийском или немецком, мне не разобрать.
— Насти нет, — мысли формировались вместе со словами.
— А говоришь всё. Так, всё в студию. Там, где снимает. Туда, туда, — махал он рукой.
— Может выпить принести. — Затараторил Сергей.
— Принеси. — Рявкнул Олег.
— Мне кофе. Подожди. Мы пойдём на кухню. — Взяв серба за кисть, повёл его угловатыми лабиринтами на кухню. — Олег, что случилось?
— Что-то случилось. — Он расхаживал по маленькой кухне широкими шагами, так что мог сделать лишь два шага в одну сторону и обратно столько же. — Сегодня с утра во всех новостях. Они ехали из шале, затем этой парочке, по-видимому, захотелось экстрима, и они на полной скорости ушли от остальных. В машине было только двое, под утро это уже было во всех новостях.
— Насмерть?
— От передней части машины почти ничего не осталось.
— Они были…
— А то ты не знаешь, что их объединяло.
— Её не было со среды.
— Они оттопыривались в папашином шале. Знаешь кто его папочка?
— Откуда же…
— Очень крутой мужик. Политик, бизнесмен и просто убийца всего, что ему не нравится.
— Да, мне по… на его папашу, веришь?
— Ты понимаешь, что у нас, у всех могут быть проблемы. — Мы оба перешли на крик.
— А ты помнишь, кто её подпихнул этому упырю?
— Никто никого не неволил.
— Речь не об этом. Но не нужно здесь обвинительных речей. Я не знаю, есть ли у неё кто-нибудь. — И голос предательски дрогнул, горло перехватил сентиментальный спазм, а к глазам подступили слёзы. Я не хотел говорить ему, да и, собственно, никому, о том. Что знал про неё. Как видел её взлёт и теперь увидел падение. Она ушла до того, как многие, из тех, кто знал её по московским тусовкам, потом будут пересказывать друг другу о том, что некогда одна из самых завидных невест, которой не только шубы и бриллианты выстилали к ногам, но и паспорта выкладывали почти доро́гой, обещая жениться, а под закат короткой жизни она снималась в порно и курила днями напролёт анашу.
Решено было всех оставить в студии, отправив лишь в спортзал, который был в подвале.
— С этого дня здесь будет охрана, и самое плохое в этой истории, что они от спонсора.
— Он то, как узнал?
— Как-то узнал. — Пожал плечами Олег. — Скорее всего, Жаба, а может и Родион. Тот всегда любил интриги и скрытые игры. Родик прямо кайфует от этого, но хотя Жаба ездит к спонсору чаще всех нас. Я не знаю, но думаю кто-то из них двоих.
Как бы это ни оказался сам ты. Но мысли озвучивать, конечно, не стал.
— Что за охрана?
— Четыре украинца, бывшие чоповцы. С ними не договориться, так что лучше пока подчиниться. Думаю, такими темпами, как мы идём, удастся выкупить студию к концу контракта. Осталось полтора месяца.
— Я в курсе. — Промокнув глаза, не удалось скрыть от него, как капля прочертила полосу по щеке.
— Ты пока успокойся, а я сам всё объясню публике.
«Дверь закрылась»
Включив телевизор в холле, прощёлкал несколько каналов, и на новостном спустя пятнадцать минут показали разорванные куски металла, и фото знакомых мне лиц, показали ещё фото мужчины старшего поколения, и всё, что я понял, это словно Раша, скорее всего, что девушка была русской. Но откуда…
В студии царила тягостная атмосфера, но всё же я решился на то, чтобы сказать о кончине их коллеги.
С этого дня многое изменилось. Я, Сергей и Никита, могли выходи́ть только с одобрения Олега. Остальные не могут выходи́ть вообще.
Охранники поселились в холле у выхода, а спали они поочерёдно в коморке, которую оборудовали для Сергея. Комендант же вернулся в спальню на втором этаже. После трёх дней согласования каждого моего выхода, то оплатить завтраки, то встретиться с ним же, чтобы отдать документы Насти, то, чтобы подписать доходы и расходы студи, то отчёт по заработку актёров, то забрать конверты с деньгами для актёров, то опять забрать конверты, которые он привёз, чтобы я спрятал. Так что к среде, когда были похороны, мою персону вынесли за рамки согласовываемых. Со мной на похороны отпустили лишь Никиту, закрытые гробы и незнакомые люди вокруг, делали для меня саму церемонию каким-то фарсом.
Из близких у девушки никого не было. Никаких кровных родственников. Оказалось, что она выросла в детском доме. Я отправил телеграмму в детский дом, хотя Олег был против. Отец парня был весьма уравновешенным и приятным мужчиной, именно его предложением было похоронить молодых людей вместе. Ему объяснили, что они состояли в отношениях длительное время; думаю, от него скрыли, что знакомы они были лишь несколько месяцев, а может это хорошо разыгранный пиар, для того чтобы не афишировать случайностью происходящего куда трагичней, что погибла пара почти новобрачных. Меньше вопросов, меньше копаний, измышлений и прессы. Возможно, это заставило отца парня, поинтересоваться знают ли родственники о гибели девушки, но, узнав, что она была сиротой, даже продемонстрировал грусть, а в следующих новостях уже проговорили, что она была сиротой и даже дополнили, что она была беременной, на начальном сроке. Это мне было, скорее всего, фарсом. Пиарщики отмывали семью парня в этой истории всеми способами. Придав истории большей меланхолии, заставили всех говорить об этой истории в рамках трагедии почти Шекспировского уровня. В любом случае правды мы теперь не узнаем, никогда. Да, она никому и не нужна эта правда.
«Спи девочка, ты была очень умной, очень красивой и очень смелой, а эти три качества вместе способны погубить любого».
За самим процессом следило множество СМИ, и некоторые из них были допущены к тому моменту, когда папаша толкнул очень горестную речь, едва сдерживая порывы. Церемония прошла быстро и строго по сценарию.
«А думали, что хуже быть не может»
В студии царило угрюмое настроение, словно кто-то выключил тумблер звука. Можно было слышать шуршание резиновых тапок Сергея, перешёптывания девушек на кухне, которые говорили о мелочах: «где средство для мытья посуды?», «а где соль?», «убери кружку», «отнесу чай Машке». Девушка переживала историю Насти гораздо эмоциональней, чем остальные, хотя и во всё слыла интровертом. Только взрыв хохота в холле у входа заставил всех без исключения вздрогнуть, озираясь.
Вот уже третий день охранники проявляли себя в полной красе, это были как на подбор неадекватные мужчины, один другого хлеще, хотя была и брешь во всём этом. Они вошли в уже сложившуюся историю, а это всегда сложнее.