Мои руки тряслись. Но ярость заполнила меня.
— Ты любишь только себя! А тебя никто! — ворон защелкал клювом, глазки его блестели во тьме.
— Я… Убью тебя!
Ворон рассмеялся еще громче и взмыл к потолку, где просто растворился. Но его карканье я расслышал на чердаке. Превозмогая боль и ломоту в теле, я кинулся к лестнице.
4
Пернатый дух из ада! Тебе больше не жить! Ты привел меня сюда. И не пускаешь в мой мир! И прячешься среди чердачного хлама! Знай, я иду за твоей головой! Трусливый воробей! Выходи! Выходи, тварь! Я ощипаю тебя как курицу! Я волью в твою глотку той самой черной воды! Я посмотрю, как ты будешь биться в агонии!
Ворон сидел на одной из балок, под самым потолком. В крыше дыра, но никакого света здесь нет. Мгла. И ворон, как черное пятно…
— Спускайся! Докажи, что ты и есть исчадье ада!
— Как скажешь! Каррр!
Большая черная птица пикирует вниз. Его клюв врезается в мою щеку. Сейчас я чувствую боль. Чувствую, как кровь стекает струйкой по лицу. Ворон делает новый заход. Пускает в ход когти. Вырывает мои волосы. Темя горит огнем. Кровь заливает глаза. Я падаю на дощатый пол. Пытаюсь нащупать палку, хоть что—то, чем можно сбить птицу. Ничего подходящего. Весь хлам, что здесь находится, разъезжается в разные стороны, отдаляется от моих протянутых рук.
— Ты хочешь еще? — ворон садится на мою ногу, впиваясь острыми когтями в голень.
— Ну, давай… — хриплю я. — Покажи, на что ты еще способен!
— Бойся своих желаний! — каркает птица, наполняя мою голову жуткой болью.
Я лишаюсь зрения. И слышу визг собаки. Собака? Собака! Мой приятель убил собаку, а я стоял и смотрел. Она визжала именно так. Я слышу плач ребенка, своего ребенка. Он зовет меня, потому что ему страшно. А я хватаюсь за ремень. Жена о чем-то меня просит, переходя на крик, потому что не реагирую на ее просьбу уже в который раз. Просто посылаю ее. Мама зовет в гости. Говорит, что испекла пирог. Отвечаю, что у меня нет времени. Называю «надоедливой старухой».
— Хочешь еще? — ворон смеется, противно каркает.
Не дожидаясь ответа, он возвращает мне зрение. Светло. Внезапно становится светло. Режет глаза, отвыкшие от света. Я тру их руками. И вижу… Вижу нашу с женой комнату. Она примеряет платья. Я пишу. Я вижу все это со стороны. Она спрашивает, какое лучше: зеленое или голубое. Я не реагирую, я смотрю в монитор. Она подходит, пытается обнять. Толкаю ее так, что она падает.
Я вижу сына. Он сует мне мяч. Хочет поиграть. Отбираю мяч и отправляю его к супруге, у которой болела в тот день голова. Я вспомнил…
Картинка меняется. Больничная палата. На койке моя мать. Она напоминает скелет. К ней тянутся проводки и трубки. На мониторе две зеленых полосы. Еле—еле искривляются, пока не становятся совсем ровными: параллельными друг другу. Я не слышу характерного звука, я только вижу. И понимаю, что произошло…
— Ты хочешь, чтобы я остановился? — ворон выворачивает голову, как попугай, смотрит сам себе на спину.
Я лишь киваю…
— А я уже не хочу! Каррр!
Он взлетает. Хлопает крыльями, кружит под потолком. Бесовская сила поднимает меня на ноги и швыряет из стороны в сторону. К стенам, к полу, к куче хлама... Голова кружится, ноги болят, не слушаются руки. И теперь я уже чувствую физическую боль от ударов. Нос улавливает тошнотворный запах. Во рту горечь. Хочется блевать! Но не выходит. Желудок сводит, в горле ком, сердце, как футбольный мяч прыгает, глаза буквально лопаются, легкие жжет огнем.
Я падаю мешком на пол. Я без сил. Неужели ворон сжалился?
— Продолжим? — спрашивает он.
Сидит рядом, чистит оперение. Как будто ничего не произошло.
— Нет… — я пытаюсь мотать головой, как болванчик.
— Есть вопросы? — ворон склоняет голову на бок.
— Я хочу уйти отсюда…
— Ты же не хотел отсюда уходить. Ты всегда рвался сюда. Каррр!
— Теперь хочу!
— Попробуй! — птица отскакивает в сторону и указывает крылом на дверь.
Я собираю остатки сил и покидаю дом. Я свободен?
5
Мои ноги несут меня прочь от дома, от всего этого ужаса и мрака. От ворона.
Я пробегаю уже в пятый раз мимо одинокого черного дерева. Я крошу подошвами черную траву, но она вырастает вновь. Я убегаю от черного дома, но куда бы я не бежал, строение с пустыми глазницами окон вырастает на моем пути вновь и вновь.