Вскоре экспедиция, однако, исчерпала в Кириллове все запасы молодежной рабочей силы. Я был одним из последних, кому надлежало проложить поперек залесенной равнины несколько высотных ходов, получить горизонты вод озер и рек и к середине августа с этим материалом явиться на базу. Работы предстояло много, но я «сидел на бобах» с нанятой без подводчика подводой— старой, полусгнившей от времени легкой телегой и еще более старым, рослым, но ленивым конем. Подводу наняли специально для обслуживания экспедиции у единственного, уцелевшего в Кириллове ямщика. Черного, как ворон, Цыгана он приобрел за бесценок на ярмарке в Кблоче у забредших цыган. На доход от Цыгана ямщик закупал сено для «пары серых» и мечтал осенью сбыть его лесорубам. Но, хотя доход поступал хозяину регулярно, плохо кормленный, застоявшийся конь на глазах у меня непрерывно тощал…
На засидевшегося в городе топографа стали косо посматривать окружающие и товарищи.
Однажды после продолжительной дневной дремы под стеной монастыря, на берегу Сиверского озера, ко мне подсел курносый, широколицый парнишка. Он поставил ведерко с уловом, бросил на землю удилища и попросил закурить. Я дал папироску, и между нами завязался неожиданно деловой разговор.
— Что же, кого надо уже понабрали в отряды? — спросил он, кашляя от глубокой затяжки.
— Нет. Без рабочих сижу. Подвода есть, а людей нет…
— А у вас тоже аэрофотоснимки есть? Интересно! Я видел их. И до чего же хорошо все выходит! В нашем Кириллове каждый проулок видно, каждый дом, а ежели где на задах яблоньки, то и те разглядеть можно.
— Снимки без людей — пустота, их дешифрировать надо. Ты бы набрал подростков для работы. В Ниловской лесной даче по просекам пройтись надо… Да и сам приходи. Ведь время-то летнее — каникулы!
— А где их взять-то? Все старшие классы у вас в экспедиции работают. Я третий год опять в седьмой ходить буду. Хворый я — кашляю и курю.
— А ты не кури и кашель пройдет.
— Пробовал, да не помогает. Скажите, а почему вы из седьмых не берете? Там покрепче меня парни будут. И «записатора»[63] подберем подходящего!
Вот такого ответа я и ждал. Подарив на прощание подростку две папироски, я условился встретиться с ним на другой день вечером на базе.
Парнишку звали Андреем. Он не обманул. И на другой день, как только кончился послеобеденный перерыв, в комнату к моему административному начальству, молча, без стука, ввалилась компания в пять человек. Федор Иванович встал из-за стола, заваленного счетами и деловыми бумагами, и с недоумением спросил:
— Вам чего, ребятня, нужно?
«Ребятня» стояла в дверях, не решаясь войти. Языки точно отсохли. Андрей, заложив за спину руки, наступал босой ногой на ногу, точно стесняясь их грязи.
— Да вот пришли на работу к вам наниматься!
— Скажите, работяги какие!.. А что делать умеете?
Из группы вышел опрятно одетый коренастый паренек и выпалил:
— А таскать да ставить ваши рейки любой из нас сумеет.
— Ишь ты, ловкий какой! А родители в лес отпускают?
— В лес мы сами без спроса ходим, — загудела ватага в один голос.
Я вышел к ним из соседней комнаты.
— Вот пришли наниматься! — радостно крикнул Андрей и подошел ко мне.
Федор Иванович покачал головой, но выдал анкеты для зачисления на работу. Пока они заполнялись, я присматривался к подросткам и определял каждому рабочее место…
Болезненному Андрею поручалась подвода, т. е. ленивый Цыган и все снаряжение с продуктами. Тот же Андрей должен был кормить нас утром и вечером, ставить палатки и следить за конем. При слове «кашевар» мальчонка сделал кислую мину, но когда узнал, что ему поручается Цыган и с ним весь скарб, лицо озарилось счастливой улыбкой. Мальчишеское самолюбие было удовлетворено и «мамкина работа стряпухи» с лихвой покрывалась ямщицкой.
Его старшую сестренку Шуру, которой только что минул семнадцатый год, я решил приобщить к наблюдениям и записям. Аккуратненькая, чисто одетая, курносая, как Андрей, она закончила первый курс педтехникума и должна была справиться с должностью «записатора». Скромная и застенчивая, она была самой старшей.
63