Крепышу Саше шел семнадцатый год. Он был проворен в движениях, пожалуй, немного задирист, но зато необычайно исполнителен. Ко всему проявлял живой интерес. Будь у меня в запасе человек посильнее его, я поручил бы Саше работать с теодолитом[64], но другого не оказалось и его пришлось сделать старшим рабочим — поставить на переднюю рейку[65].
Вторую, заднюю рейку, вручил Лене — подружке Шуры. Ученье Лене давалось с трудом, она осталась на второй год в седьмом классе. Летом делать ей было нечего, и она пошла на работу в отряд — «скоротать длинные летние дни». Ей стыдно было сидеть на харчах у родителей, корм которых пошел «не в коня», как она выразилась, когда я заинтересовался ее семьей. Лена была немного младше Шуры, но замкнутой, пожалуй, немного суровой. Горько сознавая свою бесталанность на поприще ученья, она, видно, искала иных путей приложения своих сил. Я узнал, что она мечтает вступить в артель кустарей, занятых производством гармоний. Некрасивая, смуглая, румяная и здоровая, она напоминала переодетого парнишку. Настолько она была еще не женственна в свои шестнадцать лет!
Самым маленьким был Валерка. Ему шел всего пятнадцатый год. На работу его послал сам отец — хозяин Цыгана, последний ямщик Кириллова. Я мог бы вполне обойтись без Валерки, но расчетливый отец, видно, хотел выколотить из Цыгана как можно больше денег и поэтому в «подводчики» прислал сынишку — худощавого, низенького и юркого. По рыбалке он был закадычным другом Андрея. Я принял его в отряд как принудительный ассортимент, не дал определенной работы и направил к Андрею в помощники.
Просматривая анкеты, Федор Иванович что-то мычал себе под нос, хрипел и, смеясь, поглядывал на меня. Конечно, ехать в леса и болота на месяц с такой «ребятней» опасно. Но выхода не было. Всю ответственность я брал на себя.
Вечером сразу же начались сборы. Получали снаряжение и инструменты, рассыпали по мешкам крупу и сахар, смазывали телегу и чинили сбрую. На этот раз голодный Цыган получил полную торбу овса и целый мешок в запас. Вскоре все было готово. Оставалось поверить[66]инструменты и можно трогаться в путь.
На другой день у крыльца базы остановилась подвода. Весь скарб отряда был плотно прикрыт сверху брезентом и перевязан веревкой. Из-под брезента торчали только длинные рейки с зубастыми шкалами треугольников. На проводы отряда собрались подружки и приятели моих рабочих. Получив последние наставления и деньги, я вышел на крыльцо с научным руководителем экспедиции Алексеем Степановичем Филоненко и своим старшим товарищем инженером-геодезистом Сергеем Федоровичем Коробко.
Алексей Степанович, как всегда летом, был в чистом белом костюме и с маленьким черненьким бантиком. Его строгий, аристократический стиль одежды во время ужасной жары действовал на студентов поучительно: «мальчики» в трусах, при его появлении в поле у инструментов, натягивали брюки, а девушки надевали накидушки на слишком декольтированные сарафаны. Этот невысокий человек читать нотаций не любил, но требовал уважения и полного внимания к работе. Однажды, сделав плохие записи и вычисления его измерений, я уловил только беглый, полный досады взгляд, но был готов от стыда провалиться сквозь землю. После этого я трое суток учился складывать и вычитать спереди[67], парами цифр, и исписал кучу бумаги.
— Это кто выезжает? — спросил Алексей Степанович.
— Мой отряд.
— Не отряд, а детский сад, — ехидно вставил Сергей Федорович.
— Не сидеть же в такую погоду в Кириллове?! И с детским садом поработаем, — ответил я, усаживаясь на передок и беря у Андрея вожжи.
— Правильно, пускай привыкают! Окрестности своего Кириллова лучше знать будут. Время летнее, не простудятся! Желаю успеха, — поддержал меня Алексей Степанович.
«Ребятня», свесив ноги, уселась на телеге, я натянул вожжи, подстегнул для резвости Цыгана кнутом, и мы шагом выехали из толпы провожающих. С тех пор за моим отрядом укрепилась кличка «детского сада»… А «детский сад» упорно колесил по проселкам и сенокосам, пробирался старыми, де расчищенными просеками в залесенной равнине и делал свое «немудреное дело».
Первые три дня работа только налаживалась: устанавливался твердый распорядок дня, каждый входил в круг своих обязанностей. Дружный коллектив осваивал систему работ, но продвиг был небольшим. Саша быстро понял свою роль и стал хорошо выбирать точки для постановки реек. Так как от Зауломского озера мы шли сенокосами, то расчищать и прорубать визиры[68] не приходилось. Саша уже на снимках успевал опознавать свои точки и только иногда подрубал кусты ивняка. Лена на задней рейке в одиночестве явно скучала. Пока я устанавливал инструмент, она успевала облазить кусты и пригорки, набрать земляники.
64
65
66
67
68