Впереди, вдоль обочины[81] тракта бежала, высунув язык, сибирская лайка. В поисках воды она часто подбегала к высохшим лужам, обнюхивала и лизала влажную корку и опять сворачивала на обочину.
Люди, загорелые и почерневшие от кровавых укусов мошки и грязи, откинув назад личины — сетки накомарников из конского волоса, поочередно, бережливо прикладывались сухими, вспухшими от жажды губами к единственной фляге с водой, чтобы увлажнить пересохшие рот и горло. От долгого хождения по кустам и валежнику кожаные брюки и тужурка на технике ободрались и посерели. Короткий, чуть выше колен зипун из домотканной материи на проводнике был изорван, клочья, свисая, прикрывали охотничий нож и патронташ на поясе. За спинами, дулом вниз, висели ружья. Серый холщовый планшет глазомерной съемки и блокнот путевых записей были измазаны кровью раздавленной мошки. На суконных брюках Василия пестрели разноцветные заплаты. Чтобы сохранить в тайге свою одежонку, он носил поверх ватника брезентовый плащ. Брезент лучше другой материи выдерживал долгую таежную жизнь и лишь едва заметно лохматился на полах.
Василий вел на поводке маленькую рыжую кобылку с пустыми сумами на седле. Выйдя на тракт, он почувствовал прилив сил, натянул повода и, понукая Рыжуху, ускорил шаги. Но утомленная переходом голодная лошаденка не стала резвей. Она не оторвала от обочины морды и продолжала жадно рвать сухую пожелтевшую траву и хвощ.
Около часа путники медленно шли по тракту и рассматривали деревья, стараясь не пропустить условную затеску и найти долгожданное продовольствие, почту и охотничьи припасы. Не подпуская к себе на выстрел, на тракт вылетали клевать песок глухари и улетали, как только на них с лаем бросалась собака. Иногда Рыжуха поднимала от земли морду, настораживала уши и всматривалась в лесную чащу. Наверное, она чуяла притихшего у дороги зверя. С писком и цоканьем дорогу часто перебегали полосатые бурундуки[82].
— Ну, что, Емельяныч? Километры вот они те самые, о которых договорено было, а затески все нет. Эх, пить и есть здорово хочется!
— На тракт мы вышли правильно. До пожара еще далеко, но все же надо к жилью подаваться. Раз продовольствие для нас не заброшено, значит некому — на пожаре все.
По тракту до ближайшей деревни в любую сторону было не менее сорока километров. Терять времени на лишний переход не хотелось, но и без еды идти дальше было нельзя. Пока техник и проводник, усевшись на обочине, высказывали свои догадки и строили планы, Василий разложил дымокур и с наслаждением закурил закрутку.
Вдалеке на тракте, на фоне неба, освещенного ярким багрянцем заката, неожиданно появились два всадника. Заметив дым, они быстро подскакали и осадили коней. Один из них крикнул:
— Кто за люди? Зачем огонь разложили? И без того пожар в тайге.
— А ты, Петруха, своих не узнал? Смотри на досуге ребра тебе посчитаю, — пригрозил Василий, поднимаясь с обочины.
— А! Васек! Отколь же ты взялся? Я за дымком-то тебя не приметил. Ой, пари, страшны вы больно! Видно не пивши ходите? Мишуха, давай твою бутылку с водой.
Молчаливый Мишуха передал бутылку Василию и исподлобья присматривался к людям. Потные, с ввалившимися боками лошади тяжело дышали и прижимались от мошки к дымку. Не торопясь, с наслаждением люди пили по очереди из горлышка. Когда бутылка снова вернулась к Василию, и он, сделав последний глоток, перевернул ее горлышком вниз, Емельяныч рассказал какая вышла у них незадача с продовольствием.
Что делать? Отряду нужен был отдых, но пока пожар был еще далеко, надо было спешить пройти междуречье… Посовещавшись, пожарники взялись доставить начальству записку, а в случае нужды завезти по пути и продовольствие. А техник обещал тем временем отдежурить за них у пожарной вышки. Вынув из папки блокнот, он написал на миллиметровой бумаге коротко: «Вышли на тракт 17h 10m —25—IX. Междуречье пройдено. Пожар далеко. Идем Хандальское. Присылайте продовольствие. Жду картошки и луку. Здоровы. Александрыч».
Распростившись с пожарниками, отряд свернул с тракта в осинник, спустился в рассоху и по узкой, едва приметной тропинке поднялся на вершину траппового утеса[83]. Там стояла сооруженная наспех из неошкуренных бревен пожарная вышка. Внизу в рассохе было темно и сыро. Между камнями и кочками пробивался едва заметный ключик. Пользуясь кружкой и накомарником, из него можно было нацедить воды только на котел и чайник.
83