У Сережи находились в подчинении две девушки — коллекторы Вера и Муся, обе студентки географического факультета МГУ, будущие геоморфологи[102]. У Юрия проходила практику студентка-дипломница Московского геодезического института Валя. Она уже успела прослыть геодезистом, мечтала стать всесторонним картографом-полевиком[103] и поэтому свою карьеру на практической работе решила начинать с изучения рек.
Эти пять человек, то ли по молодости, то ли для большего веса среди местного населения, окрестили себя громким названием — экспедицией. Если при встречах с местной администрацией или попутчиками заходил разговор о работе, то к слову экспедиция прибавлялся эпитет — комплексная.
Когда до слуха собеседников доходили слова — «комплексная экспедиция», те невольно терялись, опускали глаза и задумывались. В чем был комплекс — толком никто не знал, но пущенные кем-то мудреные слова привились, жили и приобретали разный смысл.
Экспедицию называли комплексной в силу ее состава — геолог, геоморфологи, гидролог и картограф. У каждого было свое направление в работе, каждый по-своему подходил к изучению явлений природы, но каждый стремился изучать ее комплексно, т. е. всесторонне.
Между членами экспедиции установились простые отношения: начальство, несмотря на его более почтенный возраст, все называли Сережей, гидролога же во время работы Юрием Константиновичем, особенно тогда, когда он священнодействовал на промерах глубин, а с берегов его засекали Валя и Вера. В нерабочее время Юрия Константиновича все называли Юрочкой, а иногда даже Юраськой. Это внерабочее имя дала ему Валя.
Валя считала себя самым главным и ответственным участником промерных работ, которые без ее засечек были бы филькиной грамотой.
У гидролога была отдельная лодка. На ней делались срочные высадки и переброски на обнажения[104], а в свободное время она волочилась у кормы сбоку плота.
Лоцманы еще не встречали на Чуне такой необычайной компании и, покуривая, молча разглядывали своих пассажиров. А те, чувствуя риск предпринятого путешествия, смиренно смотрели на стариков, как на хозяев реки. От их заскорузлых и мозолистых рук и от опыта прожитой ими на Чуне жизни теперь зависел исход плавания. Наука тут была бессильна!
— А скажи, начальник, что ж у тебя в помощниках все девки или и парни есть?.. Не бывало того, чтобы девушки в Чунские пороги на проход ныряли! — спросил лоцман постарше.
На его загорелом, в глубоких морщинах лице, с большими мешками под глазами появилось строгое выражение. Серые с голубизной глаза смотрели из-под нависших бровей не мигая. В них был долгий прожитой путь, умудренный здравым смыслом и крепкой привязанностью к земному миру. На этот вопрошающий, пристальный и осуждающий взгляд ответить шуткой было невозможно.
Сережа, впрочем, как всегда, тихо хихикнул, — он не умел громко смеяться. Смутился и, покраснев, отвернулся.
— А я, кажется, все-таки мужчина! — весело ответил Юрий. Он приподнял накомарник и показал свое обросшее юным пушком лицо. — Вы, дед, не беспокойтесь! Мы люди бывалые, нам всяко бродяжить приходилось.
— Без нас они совсем пропали бы! Каши путной сварить не умеют! А уж если зашить что, так и совсем не могут, — внушительно заметила Валя и тоже откинула накомарник. — Ой! Девчонки, смотрите! На реке совсем нет мошки и комаров!
Это было неожиданным открытием. Накомарники с темной вуалью поднялись на железных обручах кверху и открыли тронутые загаром молодые девичьи лица.
— Вот так-то лучше! Теперь не спутаем. Мошка с комарами не глупые — они от травы и кустов далеко не полетят. Им земля нужна, — заметил второй лоцман. Он был ниже ростом и помоложе своего товарища, коренаст и сухощав.
Старший, махнув рукой, сокрушенно добавил:
— Не бабье дело по порогам плавать!.. И штаны тут не помогут!
— Видно мужиков в городах не хватать стало?! — отозвался напарник и, подморгнув девушкам, добавил: — Вы бы таган пристроили, да чайку наладили. Теперь на плоту я домовничать начнем. Куда торопиться? Не в порог. К порогу дай бог послезавтра в середине дня будем. Петляет река-то!
102
103
104