В нескольких километрах ниже порога Дурака, на равнинном берегу Тасеевой, при впадении в нее речушки Усолки, в широкой, уходящей к Енисейскому кряжу котловине расположилось старинное сибирское поселение — Усть-Усольское.
Бездорожные, уцелевшие от пожаров леса, непроходимые лома и старые гари, резко расчлененный сухими рассохами и долинами мелких рек рельеф, сложенный силурийскими пестроцветными песчаниками и прорезающими их траппами, не способствовали заселению этих мест, и они сохранили нетронутым девственный колорит, который присущ местам, отдаленным от железных и шоссейных дорог и судоходных рек.
Только с наступлением зимы, когда устанавливался санный путь, Усть-Усольское оживлялось пришлым народом с конными обозами. Через Тасееву на Ангару и далее на золотые прииски Средней и Нижней Тунгуски вел зимник.
По зимнику на Север, к приискам и пушным базам, в метель и стужу подводчики гнали обозы с провизией, горючим, машинами, одеждой и текстилем. С Севера везли пустую тару, золото и меха. Но как только на Тасеевой появлялись первые полыньи, оживление прекращалось. Проезжий люд оседал либо на Севере — на приисках, либо на юге — у железной дороги, а усольцы, получив расчет за «обозные дела>, принимались за сельское хозяйство. Поля на пологом левобережье и на большом острове были не обширны. Но умело ухоженные, они давали хорошие урожаи озимой ржи, сибирской пшеницы и яровых.
Однажды в поисках места для строительства постоянной автострады[111] на прииски в конце сентября через Тасееву переправился в лодках изыскательский отряд: лошадь, две охотничьи сибирские лайки, молодой техник, охотник-проводник и подросток рабочий. Техник Рыжов работал в Новосибирском тресте «Дорстройпроект», который кое-кто в шутку называл «Стойпроект», так как он не успевал справляться с работой, проекты в нем безнадежно задерживались, а построенные им дороги слишком быстро становились непроезжими и без конца ремонтировались. В Усольское Рыжов приехал в командировку по особому ответственному заданию и очень торопился сплыть на Стрелку по Ангаре, а оттуда пароходом в Красноярск.
Охотник-проводник Гаврила Николаевич — местный житель — прекрасно знал все леса и тропинки. Ему было немногим более сорока лет. Невысокого роста, плотного телосложения, он был мало разговорчив и посматривал пристальным, исподлобья взглядом, как у большинства сибиряков, которые добрую половину жизни проводят уединенно в тайге на охотничьем промысле. Соседи и подростки звали его Гаврилой, а сверстники попросту Гавриком.
Рабочий-подросток Ванюша был Гавриле сродни и сызмала жил в его людной семье. «Ртом больше, ртом меньше, — говорил Гаврила, — от этого я не разбогатею и не обнищаю, а вырастет, добром помянет!» Приемыш называл его батей, крепко к нему привязался и, когда «батя» охотился, делал по дому всю тяжелую работу и присматривал за малышами. Детей у Гаврилы было шестеро, почти все погодки, а старшая дочка на год или два моложе Ванюши.
Стояло осеннее «охотницкое» время, как говорил Гаврила, поэтому все были с ружьями, при патронташах, с ножами и собаками. Хотя отправлялись всего на четыре дня, вьючные сумы были туго набиты продовольствием. Четырех дней было вполне достаточно, чтобы пройти пятьдесят километров с глазомерной съемкой и барометрией по зимнику от Тасеевой до Ангары и возвратиться обратно.
Сентябрь стоял бездождный, и пройти сто километров туда и обратно для сильных людей не составляло большого труда.
Отряд вскоре свернул на заросший высокой травой зимник. Дорога, пересекая маленький ручеек, полого поднималась в гору на боровину.
Впереди шел Гаврила, за ним Ванюша вел на поводу лошадь, а замыкал шествие техник. Собаки — Белянка и Бусый — замешкались у реки и поотстали. Техник все время поворачивался то в одну, то в другую сторону, прикладывал на планшете с миллиметровой бумагой визирную трехгранную линеечку, направлял ее то назад, то вперед по ходу, прочерчивал на бумаге какие-то линии и расставлял только ему понятные значки. Отставая, он окликал скрывшегося за поворотом зимника проводника и, когда тот откликался, смотрел на компас и записывал направление.
Неожиданно сзади, играя, выскочили собаки и вспугнули с брусничника стаю сереньких, как рябчики, птиц. Они расселись тут же неподалеку на кусте жимолости и с интересом уставились на техника и собак, не собираясь (прятаться или улететь.
111