— Ты что же это вздумал, паря? — укоризненно спросил Тимофей, когда они подошли к остальным. — Али в тайге на съеденье чертям решил оставаться? Э-эх! Дурная у тебя голова. Да разве мы можем человека оставить?
— Ишь! Под ружьем-то славно ты топаешь! А то «не пойду!» — съязвил Гаврила и тихонько подтолкнул Ваську в спину. — Только время зря потерять заставил! Теперь далеконько бы были.
— Будет тебе на него нападать, — остановил Игнат, — видишь из последних сил парень тащится! Мы-то с тобою в лесу всякого уже похлебали, а ему впервой довелось… Ну и тронулся малость. Ничего, Василь, мы должны скоро выбраться. Немного еще потерпеть надо.
Василий исподлобья посмотрел на Павла Михайловича и тихо сказал:
— К чему неволите? Не выдюжу я. Коль не с голоду, с жажды помру. Ужо думал одного оставили. Зря я откликнулся! Да одному боязно стало!
— А не откликнулся бы, всей артелью искать бы начали. А как нашли, так уж держись — всыпали бы. Ну, ну, ну, вышагивай! Помирать будешь — силком вытащим! Не таких, как ты, медведей на себе вытаскивал! — ответил Игнат и пошел рядом с Васькой.
Теперь Василий был под двойным надзором, Тимофей и Гаврила шли поодаль, откликаясь на оклики Павла Михайловича.
В сумерках вышли к сухому руслу, заросшему высоким, густым вейником. В надежде найти в нем воду, не останавливаясь, растянулись гуськом и так шли по руслу, до темна. Но воды не нашли. В сгустившихся сумерках разожгли на опушке костер и заночевали.
— А недалече должна быть вода! Смотрите! Долинка-то все шире и шире становится! Не зря я с собой чайку прихватил. Непременно завтра пить чай будем, — подбадривал Павел Михайлович товарищей, поворачивая в руках три пачки чая, которые он вытащил из полевой сумки и, как заманчивое лакомство, любовно перекладывал с ладони на ладонь. — Ну да что там говорить! Дойдем — увидим!
— Дойдем, коли доживем! — поправил Гаврила.
— Ой! Что-то и ты, паря, к ночи о смерти подумал! — заметил жилистый Тимофей, — не рано ли?!
Гаврила не ответил, и разговор прекратился. Но заснул у костра только Васька. Остальные молча лежали вокруг, всматривались в звездное небо и летящие ввысь искры. Говорить не хотелось, да и не о чем было. От сухости в горле страшно хотелось кашлять, но кашель еще сильней раздирал слизистую оболочку… И без того почерневшие губы распухли и потрескались, в горле непрерывно першило, а звук из него вырывался мучительно, сиплый и хриплый. Во рту не хватало слюны, чтобы смочить сухие губы… В полусне, в полубденье тянулась ночь.
А по утру, как накануне, ползая по сухой осенней траве, покрытой миллиардами маленьких кристалликов инея, Василий снова обсасывал травинки. Увлеченный своим занятием, он не заметил, как над руслом поднялся редкий туман и, сквозь него, в желтой мгле проглянуло солнце…
Он все полз и полз, удаляясь от опушки в лес. Вдруг его рука неожиданно стукнулась о что-то твердое. Сначала он подумал, что это камень и машинально поднял руку выше, но она опять уперлась во что-то. Это его озадачило и пробудило сознание. Он поднял голову и увидел то, чего никак не мог ожидать, — его загорелая грязная рука лежала на торце сухого полена, аккуратно-уложенного в поленицу. Еще бы немного, и Васька стукнулся о поленицу головой. Василий весь съежился, притаился и замер. Теперь он ясно ощущал — нет, это не камень. От камня рука ощутила бы холод, а от полена в руку шло тепло!..
Над поленницей поднимались маленькие струйки пара, образовавшиеся от согретого солнечными лучами инея. Васька осознал, что сделал большое и необыкновенное открытие. Он прижался щекой к согретому солнцем торцу и с наслаждением впитывал в себя его теплоту. Вместе с теплом в сознание вливалось что-то новое, что вдруг придало ему силы, а все остальное куда-то ушло — и голод, и жажда и с трудом пройденный путь…
«Поленница! Дрова! Значит, люди! Значит, жилье, вода и еда»! — пронеслось у него в голове. Простые, подсохшие за лето дрова, вдруг пробудили надежду и радость. И Василий не выдержал: он привстал, прижался к дровам спиной и крикнул — крикнул душу-раздирающим радостным криком.
— Дрова! Дрова! — и еще плотнее прижался к поленнице.
Может быть ему показалось, что он кричал очень громко или от того, что ждал такого же громкого отклика, но он вдруг почувствовал в себе страшную силу, а ответ услышал совсем рядом с собой слабый и хриплый:
— Иди сюда! Не трать попусту силы.