- Я не понимаю, Митя, как можно было так ответить,- сказала Вера.- Ведь он же ваш начальник?
- Да ну, Вера! всегда вот такая! - нетерпеливо повела Наташа плечами.Так что ж такое?
- Как - что ж такое? Вот из-за этого Митя потерял место. Хорошо еще, что он неженатый человек.
- Голубушка, Вера, и женатые отказывались от мест, сказал я.- Читали вы в газетах о саратовской истории? Все врачи, как один человек, отказались. А нужно знать, какие это горькие бедняки были, многие с семьями,- подумать жутко!
Мы несколько времени плыли молча.
- Свобода вероисповедания...- задумчиво произнес Петька.
- К чему ты это сказал? - с усмешкою спросила Соня.
Петька помолчал.
- К чему я это, правда, сказал? - проговорил он с недоумевающей улыбкой.- А все-таки есть смысл.
- Какой же?
- Го-го! Какой! Свобода вероисповедания,- из-за нее в средние века сколько войн происхо-дило.
- Ну, так что ж?
- Ну, так вот.
Я снова сел за весла. Лодка пошла быстрее. Наташа лихорадочно оживилась; она вдруг охва-тила обеими руками Веру и, хохоча, стала душить ее поцелуями. Вера вскрикнула, лодка накрени-лась и чуть не зачерпнула воды. Все сердито напали на Наташу; она, смеясь, села на корму и взя-лась за руль.
- Господи, вот сумасшедшая девчонка! Я так испугалась! - говорила Вера, оправляя прическу.
- Скорей, господа, скорей гребите! - говорила Наташа, откидывая распущенные волосы за спину.
Лодка вдруг с шуршащим шумом врезалась в тростник; нас обдало острым запахом аира, его початки закачались и раздались в стороны.
- Сильней гребите, сильней! - смеялась Наташа, нетерпеливо топая ногами. Весла путались в упругих корнях аира, лодка медленно двигалась вперед, окруженная сплошною стеною мясис-тых, острых, как иглы, стеблей.Ну, вот, приехали! Вылезайте!
- Спорить трудно: действительно приехали! - засмеялся я.
Вера переглянулась с Лидой.
- Одн-нако! Довольно-таки по-суворовски! - сказала она, поднимаясь.
- Ничего! Суворов был умный человек. Вылезай! Я вас в грёковской роще ужином накор-млю.
- Да, если так, то.. Ай, Наташа, осторожнее! Не качай лодку!
Мы вышли на берег. Спуск весь зарос лозняком и тальником. Приходилось прокладывать дорогу сквозь чащу. Миша и Соня недовольно ворчали на Наташу; Вера шла покорно и только охала, когда оступалась о пенек или тянувшуюся по земле ветку. Петька зато был совершенно доволен: он продирался сквозь кусты куда-то в сторону, вдоль реки, с величайшим удовольствием падал, опять поднимался и уходил все дальше.
- Не стоните, тут сейчас тропинка должна быть,- сказала Наташа.
Она остановилась и, подобравши волосы, широким узлом заколола их на затылке.
- Ах, Митя, если бы ты знал, как я рада, что ты приехал! - вдруг вполголоса сказала она и с быстрой, радостной улыбкой взглянула на меня из-под поднятой руки.
- Эй, вы... акафисты! - донесся из-за кустов голос Петьки.- Идите сюда: тропинка!
- Ну, слава богу! - облегченно вздохнула Соня, и все повернули на голос.
Мы поднялись по тропинке вверх. Над обрывом высились три молодых дубка, а дальше без конца тянулась во все стороны созревавшая рожь. Так и пахнуло в лицо теплом и простором. Внизу слабо дымилась неподвижная река.
- Ох, устала! - проговорила Вера, опускаясь на траву.- Господа, я не могу дальше идти, нужно отдохнуть... Ох! Садитесь!..
- Фу ты, безобразие! Как старуха охает! - сказала Наташа.- Сколько раз ты сегодня охнула?
- Старость приходит, о-ох!..- вздохнула Вера и засмеялась.
Опершись на локоть, она закинула голову кверху и стала смотреть в небо. Мы все тоже сели. Наташа стояла на самом краю обрыва и смотрела на реку.
Ветер слабо дул с запада; кругом медленно волновалась рожь. Наташа повернулась и подста-вила лицо навстречу ветру.
- Господи!.. Наташа, смотри, где ты стоишь! - испуганно вскрикнула Вера.
Край обрыва надтреснул, и Наташа стояла на земляной глыбе, нависшей над берегом. Ната-ша медленно посмотрела под ноги, потом на Веру; задорный бесенок глянул из ее глаз. Она качну-лась, и глыба под нею дрогнула.
- Наташа, да сойди же сию минуту,- волновалась Вера.
- Ну, Верка, не сентиментальничай! - засмеялась Наташа, раскачиваясь на колыхавшейся глыбе.
- Ах, господи, бешеная девчонка!.. Наташа, ну ради бо-ога!..
- Наташа, да ты вправду с ума сошла! - воскликнул я, поднимаясь.
Но в это время глыба сорвалась, и Наташа вместе с нею рухнула вниз. Вера и Соня истерически вскрикнули. Внизу затрещали кусты. Я бросился туда.
Наташа, оправляя платье, быстро выходила из кустов на тропинку. Одна щека ее разгорелась, глаза ярко блестели.
- Ну можно ли, Наташа, так?!. Что, ты больно ушиблась?
- Да ничего же, Митя, что ты! - ответила она, вспыхнув.
- Не может быть ничего: с этакой вьсоты!.. Эх, Наташа! Если ушиблась, так скажи же.
- Ах, Митя, какой ты чудак! - рассмеялась она.- Ну, что это - из-за каждого пустяка такую тревогу подымать!
Она быстро стала подниматься по тропинке вверх.
- Это бог знает что такое! - сердито встретила ее Соня.- Право, ведь всему есть мера. Этакая глупость!.. Недоставало, чтобы ты себе сломала ногу.
Наташа широко раскрыла глаза и медленно спросила:
- Кому до этого дело?
- Ах, господи! - всплеснула Вера рукам!. - Вот меня всегда в таких случаях возмущает Наташа!.. "Кому дело"! Папе и маме твоим дело, нам всем дело!.. Как это так всегда, постоянно и постоянно о себе одной думать!
- Всегда, постоянно и постоянно...- благоговейно повторил Петька и задумался, словно стараясь вникнуть в глубокий смысл этих слов.
- Ну, ну! просто - постоянно! - улыбнулась Вера.
Петька захихикал.
- Всегда, постоянно и постоянно! Как хорошо выходит: всегда, постоянно... и постоянно!
- Ну, господа, довольно сидеть! Идем дальше! - сказала Наташа.- Вот так, прямо через рожь, всего полверсты будет до рощи.
- О, Петя, Петя! Всегда-то ты меня обижаешь! - вздохнула Вера, опираясь о его плечо и поднимаясь.
Мы пошли через рожь по широкой меже, заросшей полынью и полевой рябинкой.
- Вот и дома тоже: когда я рассержусь, я начинаю говорить очень неправильно,- сказала Вера.- И мальчики сейчас этим пользуются.
- Вера, неужели вы тоже умеете сердиться? - удивленно спросил я.
- О, да еще как! - улыбнулась она.- Только мальчики совсем не боятся. Я заговорюсь, скажу что-нибудь,- они сейчас подхватят, я и рассмеюсь. Особенно Саша,- он такой остроумный; и у него совсем какой-то особенный юмор.
Вера начала рассказывать о своих братьях. Знала она их удивительно: столько в ее рассказах сказалось наблюдательности, столько любви и тонкого психологического чутья, что я слушал с действительным интересом. Остальные довольно недвусмысленно выражали желание переменить разговор.
- Ну, ну я сейчас кончу! - торопливо возражала Вера и продолжала рассказывать без конца.
Вдруг в темноте раздался звонкий подзатыльник, что-то охнуло, и Петька кубарем покатился в рожь.
- Дурак! - послышалось изо ржи.
Миша гневно крикнул:
- Я тебе еще не так влеплю, дрянь!
Петька вышел на межу и стал счищать с себя пыль.
- Думает, что сильнее, старший братец, так может что хочет делать! сердился он.
- Да в чем дело? Миша, за что ты его? - спросила Соня.
- Черт знает что такое! Иду,- вдруг он меня за нос хватает!.. Попробуй-ка еще раз!
- А я почем знал, что это твой нос? Ты бы сказал. А то я вижу, морква какая-то торчит - длинная, мокрая... Мне, конечно, интересно.
- Глупо-с, Петенька! - ядовито заметил Миша.
- Склизкая такая, холодная...
Кругом смеялись. Петька был отомщен. Миша презрительно процедил:
- Шут гороховый!
- О-о-о-хо-хо! - глубоко вздохнул Петька, подтянул брюки и огляделся по сторонам.- У Наташи в глазах две курсистки сидят,- объявил он.- В каждом глазу по курсистке: одна в очках, другая без очков,
- Ну, оставь, Петя! - недовольно остановила Наташа.