– Могу предположить, что раньше он не бывал здесь, – проговорил негромко Линли.
Хейверс, оглянувшись, вздохнула и шепотом выругалась, и он добавил:
– Следите за речью, констебль. Молния – не такая уж редкая штука, когда дело касается Бога.
– Он мог бы, по крайней мере, зайти сюда на разведку, – ворчала Хейверс.
– В лучшем из миров. – Наконец Линли разглядел у купели тщедушного юношу в черном, который украдкой поглядывал в их сторону. – Ага. Смотрите-ка, Хейверс. Это, должно быть, наш человек.
Он не убежал, когда они приблизились к нему, хотя и бросил нервный взгляд сначала на группу студентов перед амвоном, потом на туристов у книжного киоска. В ответ на вежливый вопрос Линли, не он ли является мистером Буровом, юнец буркнул:
– Да не, я Блинкер. А вы, значит, легавые?
При этом говорил он, почти не размыкая губ, как персонаж из плохого фильма ужасов.
Линли назвал себя и представил Хейверс, одновременно оглядывая собеседника. На вид Блинкеру можно было дать лет двадцать, а его лицо было бы абсолютно неприметным, если бы не обритая налысо голова и большое количество пирсинга, как раз достигшего пика моды. Колечки и гвоздики прорезывались сквозь кожу лица как серебряное проявление оспы, а когда он говорил – что было для него непросто, – то можно было заметить еще дюжину гвоздиков, пронзивших край языка. Линли не хотел даже думать, какую помеху они представляют собой во время еды. Ему с лихвой хватало слышать, какое препятствие они представляют собой при разговоре.
– По-моему, собор не лучшее место для нашей беседы, – сказал Линли. – Может, ты знаешь здесь неподалеку какое-нибудь место…
Блинкер согласился на кофе. Им удалось отыскать подходящее кафе поблизости, и Блинкер уселся за один из неопрятных пластиковых столов.
– Так я возьму спагетти, идет? – спросил он, изучив меню.
Линли передвинул источающую зловоние пепельницу в сторону Хейверс и сказал пареньку:
– С удовольствием угощу тебя.
Однако он содрогнулся при мысли о поглощении любой пищи (а тем более спагетти) в заведении, где ботинки прилипают к линолеуму, а книжечки меню выглядят так, будто нуждаются в дезинфекции.
Блинкер, очевидно, воспринял слова Линли как приглашение к пиру, потому что, когда к ним подошла официантка принять заказ, он добавил к спагетти с мясным соусом еще и бифштекс, два яйца, жареный картофель, грибы и сэндвич с тунцом и кукурузой. Хейверс заказала апельсиновый сок, Линли – кофе.
В ожидании заказа Блинкер схватил солонку и принялся катать ее между ладоней. Он не хочет разговаривать, пока «не пожрет», заявил он полицейским. Поэтому все трое молча сидели до тех пор, пока не прибыли первые тарелки с едой. Хейверс воспользовалась паузой, чтобы выкурить сигарету, а Линли смотрел на кофе и мысленно готовился к ужасному спектаклю – когда Блинкер начнет изуродованным языком заталкивать еду в рот.
К счастью, оказалось, что Блинкер вполне освоил этот трюк. Когда перед ним поставили блюдо с бифштексом и гарниром, он расправился с пищей быстро, беззвучно и – слава богу! – не демонстрируя окружающим внутренность рта. Собрав куском хлеба растекшийся по тарелке яичный желток и жир от бифштекса, он констатировал, что «так-то лучше», и изобразил на лице готовность перейти к разговору и сигарете, которую стрельнул у Хейверс. Официантка пообещала, что спагетти скоро будут готовы.
Он был «в полном отпаде от Киммо», сказал он. Но он предупреждал приятеля – предупреждал миллион раз – о том, чтобы тот не подставлялся незнакомым мужикам. Да только Киммо всегда утверждал, что риск того стоит. И что он всегда заставляет мужиков надевать презики… хотя, конечно, не каждый же раз он оборачивался в ключевой момент и смотрел, натянута резинка или нет.
– Говорил же ему: не в том дело, что какой-нибудь мужик заразит его, – бубнил Блинкер. – А в том, что с ним как раз и случилось. Никогда я не хотел отпускать его одного, никогда. Когда Киммо шел на улицу, я шел на улицу вместе с ним. Так все и должно было быть.
– А! – качнул головой Линли. – Понемногу начинаю понимать. Ты был сутенером Киммо Торна, верно?
– Эй, ничего подобного!
Блинкер явно обиделся на такое предположение.
– Значит, ты не был его сутенером? – вступила Барбара Хейверс. – А кем же ты тогда ему приходился, скажи на милость?
– Я был его приятелем, – ответил Блинкер. – Присматривал за ним, чтобы никакого дерьма не случилось, если, например, какой-нибудь тип задумал бы что, помимо перепиха с Киммо. Мы работали вместе, одной командой. Я-то тут при чем, в самом деле, если им нравился Киммо, а не я?