И если его действительно подставили, то вызов полиции полностью соответствует планам преступников. Избиратель не поймет, окружение отвернется. Можно что угодно творить за закрытыми дверями, но мертвая полуголая девица пустит под откос карьеру любого политического тяжеловеса.
— Одного его звонка будет достаточно, чтобы тебя восстановили на службе, — многозначительно произнес Алекс, мастерски ткнув в больное место. — Подумай, как это облегчит тебе жизнь.
— Меня еще не уволили.
— Но отстранили.
— Помолчи, — попросил я, обошел лужу крови на паркете и присмотрелся к пулевому отверстию в стене. Потом вернулся к телу, шагами измерил рост покойницы и указал приятелю: — Встань сюда.
Алекс выполнил распоряжение; я отступил от него на несколько шагов, посмотрел со стороны, затем перевел взгляд на продырявленную стену и нахмурился.
Девица была лишь немногим ниже меня и при жизни доставала макушкой медиатору до плеча; пуля угодила ей в лицо, но дыра в деревянной панели темнела почему-то гораздо ниже, примерно на уровне груди. Хозяин особняка не настолько высок, чтобы пуля прошла по такой траектории, и на коленях перед смертью жертва тоже стоять не могла, слишком низко…
— Виктор, ты что-то нашел? — насторожился Бриг.
— Алекс, ты понимаешь, что нельзя этого делать? — спросил я в ответ.
— Чрезвычайная ситуация — чрезвычайные меры.
— Ты толкаешь меня на совершение должностного преступления.
— Когда тебя это останавливало?
Я беззвучно выругался, потянулся за портсигаром, но пересилил себя и прошелся по комнате, бездумно скользя взглядом по вычурной мебели.
Долг или целесообразность — вот в чем вопрос.
Долг или целесообразность?
Хотя вопрос ли это на самом деле?
— Где он? — спросил у медиатора.
— В гараже.
— Зови, — распорядился я и принялся разбирать валявшуюся на кресле одежду убитой.
Платье, шарфик, перчатки. Под креслом — лакированные туфельки. На вешалке в прихожей — лишь плащ и шляпка. Сумочки нет, документов — тоже. Если это девочка по вызову — ничего странного, но девочкой по вызову покойница явно не была. Пусть и перекрасилась в блондинку, но нет, не похожа она на обычную шлюху. И на дорогую шлюху не похожа тоже.
Я просмотрел бирки на одежде и окончательно в этом уверился. Платье, изукрашенное хищными ярко-лиловыми цветами, оказалось от «Вильям Купер и сыновья». Купер обшивал весь городской истеблишмент и без должных рекомендаций не пустил бы на порог человека с улицы, пусть даже у того от денег карманы лопались.
Выходит, не шлюха.
И куда, черт побери, подевались ее трусики? На покойнице их нет, в груде одежды на кресле — тоже. Не могла же она сюда без нижнего белья заявиться? Или могла?
— Виктор!
Я обернулся на окрик медиатора и шагнул навстречу хозяину особняка, невысокому, спортивному и подтянутому.
— Господин мэр! — слегка склонил я в приветствии голову и без колебаний пожал протянутую руку.
Что, убийцам руки никогда не пожимал? Ерунда!
Рукопожатие оказалось крепким, серовато-стальные глаза смотрели уверенно и цепко, но вот лицо подкачало. Лицо было осунувшимся и бледным. Нервным.
— Просто Гарри, прошу вас, — попросил Гарольд Ллойд, мэр города Осень.
— Расскажите, что здесь произошло, — попросил я.
Гарольд тяжело вздохнул, но ответил без заминки.
— Я вернулся домой и увидел на полу мертвую девушку, — поведал он мне.
— Вы ее знаете?
— Нет, — уверенно ответил мэр. Обернулся, вгляделся в изуродованное выстрелом лицо и подтвердил: — Нет, первый раз вижу.
— Почему не вызвали полицию?
— Это действительно надо объяснять? — вклинился в разговор Алекс Бриг, но сразу осекся, стоило только хозяину особняка вскинуть руку.
— Я сам способен объяснить свои поступки, — заявил Гарольд Ллойд. — Знаете, Виктор, я просто запаниковал. Газетчики обожают подобную грязь, они бы вывозили меня и мою команду в дерьме с головы до ног. Я не боюсь суда, я невиновен, но сомнения у людей зародятся в любом случае. В случае огласки мне придется уйти из политики.
— С этим не поспоришь, — кивнул я и достал блокнот. — Откуда вы вернулись, в какое время и кто мог знать, что вас не будет дома?
— Да кто угодно! — нервно рассмеялся мэр. — Я был на благотворительном новогоднем приеме!
— Во сколько вернулись домой?
— Полтора часа назад.
Я взглянул на охвативший запястье серебром браслета хронометр и уточнил:
— В два часа ночи?
— Без пяти минут, если быть точным, — сообщил Гарольд и промокнул платочком вспотевшее лицо. — На два часа у меня была назначена другая встреча. Я опаздывал и потому торопился.