Когда прочитали телеграмму, Миронов не выдержал и зарыдал. Он радовался предоставленной ему возможности продолжать борьбу за власть Советов.
«Дарованная мне Президиумом ВЦИК жизнь, — писал Филипп Кузьмич Миронов, — будет мною отдана до последней капли крови делу коммунистического строительства, а в дальнейшем, если Президиум ВЦИК вернет мне свое доверие, я встану в ряды Коммунистической партии, чтобы отдать все свои силы на укрепление ее позиций в трудящихся массах, особенно среди казачества. Идея коммунизма свята».
Владимир Ильич Ленин поручил Ф. Э. Дзержинскому внимательно разобраться с «делом Миронова». В ноябре 1919 года на заседании Политбюро ЦК Феликс Эдмундович доложил о проверке «дела Миронова» и предложил обсудить вопрос о приеме его в партию. Владимир Ильич решил лично поговорить с Мироновым, еще раз выслушал его соображения о борьбе с контрреволюцией на Дону.
Встреча с Лениным произвела на Миронова огромное впечатление.
— Двенадцать лет я считал себя социалистом-максималистом, — сказал он, — а посещение Ленина и беседа с ним в течение нескольких часов сделали меня коммунистом.
Долго и задушевно беседовал с Мироновым Ф. Э. Дзержинский. По его предложению 10 января 1920 г. Миронов был направлен на работу в Донской исполнительный комитет на должность начальника земельного отдела, а 15 января того же года был принят в члены большевистской партии…
Появившись однажды в начале 1921 года у себя на родине в станице Усть-Медведицкой, Филипп Кузьмич Миронов со свойственной ему прямотой на сходке казаков-земляков подверг резкой критике неправильные действия отдельных партийных работников, о чем он писал В. И. Ленину.
Некий Скобиненко А. Т. об этом выступлении донес в Донской ревком в извращенной форме, придав словам Миронова контрреволюционное содержание.
Вскоре Миронов был арестован и доставлен в Москву. Здесь при странных обстоятельствах оборвалась его жизнь. То, чего не добился в отношении его в 1919 году Троцкий, сделали другие. При проверке этого дела спустя тридцать с лишним лет удалось установить бесспорный клеветнический характер донесения Скобиненко. Сам автор этого доноса через год, в 1922 году, был исключен из партии за допущенные злоупотребления и извращения политики партии, в 1934 году осужден за хищение к 10 годам лишения свободы и впоследствии умер. Одностаничники его охарактеризовали как карьериста и клеветника. Ф. К. Миронов был реабилитирован. Такой сложной и трагической оказалась его судьба.
Поправки с далеко идущими последствиями
Среди поступавших в Главную военную прокуратуру все новых и новых заявлений-просьб о пересмотре дел 20—30-х годов были и предостерегающие: «Не поддавайтесь всепрощению. Была ожесточенная борьба. Было и немало врагов». А один, назвавшийся юристом, старым большевиком, просил: «Обратите внимание на поправки с далеко идущими последствиями, внесенные без Ленина в уголовные законы. Поправки «развязали руки» для массовых репрессий»…
Все это настораживало, требовало основательно вникнуть в дела и в содержание законов тех лет, о которых шла речь в письмах.
Листаем архивные материалы. Убеждаемся, что не прошло и каких-то нескольких месяцев, как в принятые Уголовный, Исправительно-трудовой кодексы и в декреты о функциях ГПУ и прокуратуры были внесены существенные поправки «с далеко идущими последствиями».
Расскажем об этом по порядку.
В июле 1923 года, когда состояние здоровья Владимира Ильича Ленина резко ухудшилось, и он уже не мог принимать участие в различных государственных делах страны, состоялась вторая сессия ВЦИК 10-го созыва. На этой сессии был заслушан доклад Н. В. Крыленко. Основное содержание этого доклада заключалось в том, что после принятия Уголовного кодекса 1922 года, в разработке которого лично участвовал Владимир Ильич, теперь в его отсутствие вносились поправки.
«Самое большое, крупное, принципиальное изменение, — заявил Н. В. Крыленко, — предполагается внести в ст. 57 Уголовного кодекса».
В чем суть этих изменений? Н. В. Крыленко пояснил: «Сейчас раздел о контрреволюции и контрреволюционных преступлениях признает контрреволюцией те преступления, которые были направлены на свержение Советской власти. Мы расширяем это понятие (курсив мой, — Б. В.) и предлагаем вставить в текст статьи кроме слова «свержения» еще два слова: «подрыв и ослабление» Советской власти, ибо сейчас форма открытой контрреволюции представляет собой уникумы, а между тем контрреволюционная деятельность в других формах имеется налицо. Это первая поправка. Вторая поправка следующего содержания.