Выходец из семьи сельского интеллигента — он уже в гимназии разделял взгляды революционно настроенных учащихся. В 17 лет познал арест, допросы в жандармерии, военно-окружной суд и ссылку в кандалах на вечное поселение в Сибирь. Только после февральской революции каторжанин Примаков обрел свободу и снова приобщился к активной революционной борьбе.
Став во главе организованного им самим полка Червоного казачества Украины «Красный командир», Примаков прошел путь от командира полка до заместителя командующего военным округом.
На этом пути у него были такие назначения:
1926 год — военный советник Китайской национальной Армии,
1927–1928 годы — военный атташе в Афганистане;
1929 год — военный атташе в Японии,
1931 год учился в Германской академии генштаба.
Полмира объездил Примаков. О его работе за границей положительно отзывались вышестоящие начальники.
Иначе оценивали эти поездки Примакова «за границу» товарищи из особого отдела НКВД: «Екшался с капиталистами да с фашистами».
Арестованный Примаков категорически отрицал какую-либо свою вину перед Родиной, Красной Армией. Но это не устраивало тех, кто его арестовал.
Заниматься его делом было поручено следователю Авсеевичу А. А., который через девять месяцев получил от Примакова заявление на имя наркомвнудела Ежова, начинающееся такими словами:
«В течение девяти месяцев я запирался перед следствием по делу о троцкистской контрреволюционной организации. В этом запирательстве дошел до такой наглости, что даже на Политбюро перед товарищем Сталиным продолжал запираться и всячески уменьшать свою вину. Настоящим заявляю, что, вернувшись из Японии в 1930 году, я связался в Дрейцером и Шмидтом, а через Дрейцера и Путну — с Мрачковским и начал троцкистскую работу, о которой дам следствию полные показания». В показаниях Примакова значилось, что в «троцкистскую организацию» входит И. Э. Якир, его считают самым подходящим на пост народного комиссара вместо Ворошилова, а во главе заговора стоит М. Н. Тухачевский, который связан с Троцким.
Мы занялись розыском следователя Авсеевича. Нам повезло. Уволенный из органов НКВД, он хорошо устроился. Оказался здравствующим, преуспевающим генерал-лейтенантом авиации.
Вызванный в Главную военную прокуратуру генерал Авсеевич, после некоторого раздумья, вспомнил: «Да, принимал участие в расследовании дела на руководителей «военнофашистского заговора в Красной Армии», лично неоднократно допрашивал арестованного комкора Примакова В. М.».
В своем объяснении Авсеевич написал следующее:
«Примаков сидел как активный троцкист. Потом его дали мне. Я стал добиваться от него показаний о заговоре. Он не давал. Тогда его лично допросил Ежов, и Примаков дал развернутые показания о себе и о всех других организаторах заговора».
Что стоили эти показания, прояснили извлеченные из архива и не приобщенные к делу заявления В. М. Примакова. 29 августа 1936 г. он обратился к заместителю наркома внутренних дел А. С. Агранову:
«Очень прошу вас лично вызвать меня на допрос по делу о троцкистской организации. Меня все больше запутывают, а я некоторых вещей вообще не могу понять сам и разъяснить следователю. Очень прошу вызвать меня, так как я совершенно в этих обвинениях не виновен. У меня ежедневно бывают сердечные приступы». На это заявление никто не реагировал.
Писал В. М. Примаков и И. В. Сталину: «Я не троцкист и не знал о существовании военной контрреволюционной организации троцкистов. Но я виновен в том, что, отойдя от троцкизма в 1928 году, я не до конца порвал личные связи с троцкистами — бывшими моими товарищами по гражданской войне и при встречах с ними (с Кузьмичевыми, Дрейцером, Шмидтом, Зюком) вплоть до 1932 года враждебно высказывался о тт. Буденном и Ворошилове.
Личные отношения с бывшими троцкистами после моего отхода от троцкистской оппозиции прервались и со многими я совершенно перестал встречаться… Заявление об отходе от троцкизма я написал в 1928 году в Кабуле, в полной изоляции от троцкистов — написал честно, без двурушничества, без обмана.
…Я не троцкист и не контрреволюционер, я — преданный боец и буду счастлив, если мне дадут возможность на деле, работой доказать это»[167].
Голос В. М. Примакова так и не был услышан. Более того, следователю было позволено окончательно сломить волю этого незаурядного человека и привести его на суд таким, каким было угодно организаторам судебного процесса и услышать от него «нужную речь».
20 августа 1936 г. был арестован военачальник высшего ранга, комкор Витаутас Казимирович Путна. В справке на арест утверждалось, что органы располагают данными о том, что Путна В. К. «занимается контрреволюционной деятельностью».