В воздухе стоял отвратительный смрад, от которого тошнило и кружилась голова.
– Это запах моих миллионов, улетучивающихся в виде огня и дыма, – сказала миссис Клавдия со смесью иронии и отчаяния в голосе.
– Я их верну вам, а если не верну, то найду для вас другие, – совершенно беспечно заметил джентльмен. – Но знаете, милая королева, ваши владения прелестны… Это город!.. Настоящий город…
– Не долго ему осталось просуществовать в руках этих дикарей… Я и теперь удивляюсь, как еще кое-что уцелело.
Уже привыкнув к неизменному хвастовству янки, он ожидал увидеть вместо роскошно обустроенного города едва распланированное поселение.
К его великому изумлению, вдоль настоящих улиц и авеню, пересекающихся под прямыми углами, как во всех американских городах, стояли настоящие дома.
Мостовой, впрочем, на этих улицах и авеню не было, и тяжело нагруженные возы, проезжавшие по ним, и прогоняемые стада избороздили их глубокими колеями.
Однако если существованию молодого города суждено было продлиться, то с полным основанием можно было предположить, что в скором времени повсюду появится деревянный настил.
Правда, среди строений попадалось много наскоро сколоченных бараков и даже изодранных палаток, где ютились туземные рабочие; но большинство домов и магазинов были кирпичные, снабженные крепкими ставнями, большая часть которых, впрочем, была продырявлена как решето. Пограничный житель берется за револьвер при каждом удобном случае.
Джентльмену, однако, не пришлось продолжить свои наблюдения.
Адский шум, усиливающийся по мере продвижения экипажа, привлек его внимание.
Кабриолет, сопровождаемый обоими всадниками, въезжал на главную улицу, где находилась контора, запасные магазины и великолепный дом с квартирами инженеров, главных служащих и даже самой нефтяной королевы, останавливающейся здесь, когда ей приходила фантазия навестить свою грязную и вонючую, но богатую столицу.
Проезжали мимо большого строения, разграбленного бешеной толпой пьяной черни.
Крыша пылала, службы были охвачены огнем, а в нижнем этаже, осыпаемом дождем горящих обломков, в салуне, хозяину которого пуля раскроила череп, шла попойка.
Два человека в одежде ковбоев, с рукавами, засученными по локоть, с расстегнутыми воротами, схватив труп за плечи и за ноги, выбросили его на улицу, куда он упал с глухим шумом.
В то же время третий ковбой прибивал к вывеске доску с надписью углем: «Смерть ворам!»
– Оригинальный и шумный въезд! – обратился джентльмен к миссис Клавдии.
Последняя, управлявшая лошадью с неподражаемыми ловкостью и хладнокровием, отвечала:
– Я тем более оцениваю этот маленький праздник, что оплачиваю расходы.
Прибывший экипаж привлек к себе внимание.
При его появлении со всех сторон послышались выстрелы, засвистели пули, и одна из них разбила вдребезги фонарь кабриолета.
– Кажется, плохи дела, – заметил Бессребреник, ощупывая в кармане револьвер.
Несколько ковбоев бросились к экипажу, чтобы задержать его.
Один из пьяниц закричал, схватив лошадь под уздцы:
– Пусть попляшут вместе с другими!.. Женщина – вперед!.. Эй, красавица… стой!
Миссис Клавдия побледнела, и ее тонкие брови сдвинулись.
– Проедем, не правда ли? – обратилась она к своему спутнику.
– Да, миссис… позвольте… одну минуту…
Говоря это, он вынул заряженный револьвер и выстрелил, почти не целясь, в ковбоя, пытавшегося остановить лошадь. Тот упал, раскинув руки. Другой пытался было схватить узду, но Бессребреник вторично спустил курок, и ковбой последовал за своим товарищем. Джентльмен спокойно объявил:
– Проезд свободен.
– Держитесь! – решительно сказала молодая женщина. Подобрав вожжи, она изо всех сил стегнула рысака. Взбешенная лошадь, не помня себя, рванулась вперед прямо на ряд ковбоев, сбежавшихся на выстрелы и загородивших дорогу.
Бессребреник в третий раз поднял револьвер и выстрелил.
Третий противник упал, вытянувшись во всю длину, пораженный, как и первые два, пулей в самое переносье.
Путь свободен. Пущенная во весь карьер лошадь помчалась как стрела, и скоро экипаж выехал на главную площадь, где возвышались постройки правления и сам завод. Здесь царило невообразимое смятение. Пешие и конные ковбои, все более или менее пьяные и возбужденные алкоголем, дрались, кричали, жестикулировали, беспрерывно стреляли из револьверов.
Толпа окружила человек пятьдесят рабочих в одних рубахах и сапогах. Они отчаянно выплясывали, но по их судорожным телодвижениям нельзя было предположить, чтобы они веселились. Рубашки у многих были залиты кровью.