Разговор у Анны Михайловны с мужем завязался сразу же после завтрака и, разгораясь все жарче, дошел уже до взрыва, до рыданий. В голосе Анны Михайловны и сейчас слышны были слезы, вернее, бывшие слезы. Она уже перешагнула через какой-то порог разговора, когда еще можно спорить, реветь, путаться.
— Ах, ты... какие вы тут все чистоплюи, а?.. Чисто плевать хотите, да? — Теперь в ее непросохшем голосе прорывались все время истерические выкрики, однако благоразумно приглушенные. — Раз уж ты надо мной прокурорничать взялся, так теперь слушай, я тебе все выложу. Что я от тебя скрыла! Отвечай! Скрывала, что у меня семья была? Муж, капитан третьего ранга, Вася — мальчик, все у меня было, квартира на Васильевском острове, свекровь, бабушка-старушка, двое братьев, один уже женатый, а все мы из-под Ленинграда или ленинградские, и вот война, блокада с бомбежкой всех убрала, и осталась я одна, как будто только на свет родилась, а кругом блокада, и никого у меня нету. И надежды нету. Я бы, наверно, вовсе одичала... Да я и была дикая, ненормальная. А потом вдруг стала воображать в фантазии, что у меня вдруг когда-нибудь будет опять семья. Доживу и устрою себе новую семью, лучше той, прежней... Да, за эту свою семью я ни себя, ни другого кого не жалела. Родила, выкормила, вынянчила, всех оберегла, вот вы и живете теперь на даче, а она на мне стоит, вашего спасибо мне и не требуется.
— Участок и дача мне были выделены на законном основании в свое время, как положено...
— Положено, да не так поставлено. Без меня была бы голая халупа на пустыре.
— Я вовсе не отрицаю, что вы... я понимаю, но у нас о другом разговор, совершенно о другом... Ну, капитан третьего ранга, я знаю, а этот... эта шкатулка, о которой Зина... это платиновое кольцо? Это ведь настолько дорогая вещь, что я не могу себе представить, каким образом в нашем доме... и там еще что-нибудь?.. Висюльки?..
— Дорогая! Ух, дорогая! Надоел мне разговор. Никого я не убила и не украла. У меня расписка на каждую вещь.
— Я не требую никаких расписок.
— Нет уж, я предъявлю, раз в доме такие прокуроры завелись, я предъявлю.
Хлопнул выдвигаемый ящик, потом была тишина. Потом донесся голос Анны Михайловны, громко, с торжеством:
— Вот! Будьте настолько любезны, читайте: «Перстень платиновый, с монограммой на обратной стороне, с надписью „А. Н. Т. 1913“. Продан гражданкой такой-то гражданке — мне. Условленная цена внесена полностью. Подпись руки гражданки такой-то удостоверяется.
Управляющий домами.
Подпись руки гражданки удостоверяется.
Зам. нач-ка управления столовыми. 1943 год». Ну, что? Украла?
— Нелепость. Почему трест столовых удостоверяет?
— Очень просто, я же там работала. Завстоловой.
— Уберите это, пожалуйста. Не желаю я этим заниматься.
В комнате стало тихо. Потом стукнул задвинутый ящик, и вдруг он быстро спросил:
— Постойте. Дайте мне посмотреть.
— Опять? Ладно же. Только это будет в последний раз. Пожалуйста, убеждайтесь.
— Сорок третий год. Это же блокада.
— А я что твержу?
— Значит, во время блокады вы и... приобрели этот перстень? Я не понимаю, как можно в подобных условиях... заниматься покупкой?..
— Как будто она, у кого я покупала, была в блокаде, а я не была! Я сама дистрофию имела.
— Все равно, это глубоко безнравственно. Наверно, у голодного человека?
— Наверно. А я сама-то была сытая? Да я бы эти три сосиски сама бы рада проглотить, как зверь какой. А я их отдала! От себя оторвала и отдала!
— Сосиски!.. Что значит — три сосиски? Вы это кольцо получили в обмен... на три сосиски?
— Да, сейчас это вспоминать, может быть, стыдно и некрасиво показывается!.. А я не знаю даже — я ли это была? Разве я себя помнила? Задичала, а кольцо сберегла... думала, если выживу, с чем начну новую жизнь?.. Семью себе строить? На голом месте?.. Я у себя изо рта вырывала... Теперь, после завтрака, можно чистоплюйничать!
— Что за мерзость! — в отчаянии выговорил отец, и это были первые слова, услышав которые замерла вернувшаяся Зинка. — И может быть, у вас имеются еще подобного рода бумажки?.. Еще, да?
— Этот разговор окончен. Я показала, что ничего у меня ворованного нет? Вот и хватит с меня.
— Нет!.. Я требую... Нужно все это... Я требую, чтоб все это было сдано...
— Куда? Куда это сдавать? И почему это я пойду?
— Ну ладно, все равно под каким предлогом... Избавиться!
— Да что я дурного сделала? Да я, может, этой женщине последнюю радость в жизни доставила. С кольцом, без кольца, она и так померла бы!.. Если у тебя желание в рассуждения пускаться...