Она снова тянет за собой.
Говорить больше не хочется. Флаер пролетает ещё несколько раз, и всякий раз Рури, будто предчувствуя, успевает увести за собой в какое-нибудь укрытие. Но небо постепенно светлеет. С восходом солнца они станут гораздо заметнее. И маскировку нельзя включить — наверняка Герзе обшаривает окрестности локаторами вдоль и поперёк.
— Что будем делать, когда рассветёт? — не выдерживает Лейб.
Действие допинга уже заметно ослабло — снова слегка ведёт, понемногу наваливается свинцовая тяжесть и боль. Кажется, поднимается жар.
— Идти, — лаконично отвечает Рури. Подумав, добавляет: — Они не станут летать по светлому. Мы уже почти на территории Сейги. Им нельзя крутиться так близко.
Лейб наконец вспоминает, где слышал это имя.
— Сейга? Погоди, ты говорила с той самой Сейгой? Которая держит треть севера Тайко?
— С ней.
Лейб присвистывает. Хоть все местные банды и близко не могут тягаться с Герзе, для Тайко, поделенного на части не хуже лоскутного одеяла, кто-то вроде Сейги — видная фигура, насколько помнит Лейб.
— Да ты полна сюрпризов, Рури.
Она то ли закашливается, то ли смеётся.
— Ты даже не представляешь, Лейб.
Солнце садится где-то между розовыми в дымке горами и уже посверкивающими огнями Карно. Мабья угрюмо поглядывает на небо, на всё ещё пустую дорогу от города.
Есто должен был вернуться к полудню, даже прежде Ксато, в одно и то же время заглядывающего за собранным нарьяном. Ксато приехал и рассказывал небылицы: якобы на тракте кто-то видел тайвов, в два раза больше обычных, с алой шерстью, с клыками с ладонь. Мабья посмеялась, как смеялась с самого детства, когда ещё не Ксато, а его родители ездили на той же тарантайке и порой подвозили Мабью в город — в школу, тогда ещё государственную. Ксато собирал глупые страшилки, словно репьи, и каждой верил, и пересказывал Мабье. И глаза у него делались такие большие-большие — прямо как сегодня, когда говорил про тайвов. Мабья проводила Ксато и отругала про себя Есто, наверняка задержавшегося в городе. Представила, как он отирается опять у каких-нибудь магазинов, глядя на выходящих людей голодными глазами. Помянула Гатью и вернулась к делам — ещё нужно было перебрать сложенный на сушку тинкан, покопаться в заглохшей старенькой поливайке, плюющейся песком вместо воды второй день. Приготовить ужин, проверить, притрагивалась ли Рисна к заданиям из школы — теперь уже спонсируемой Сейгой, а не давно не существующим правительством.
День склонился к вечеру, и сейчас Мабья, как дура, сидит на веранде, будто дел у неё нет. Любуется закатом, думает о гигантских алых тайвах и глупом Есто, который так давно не встревал в неприятности, что теперь уж, конечно, не встрять не мог. Рисну усадила-таки за уроки, а делает ли, нет — неизвестно. Ну хоть не нагнетает тут своими вздохами и вопросами невпопад.
От характерного скрипа отъезжающих в сторону задних ворот Мабья подбирается. Поднимается на ноги, на всякий случай прихватив из потайного ящика пистолет, и тихо идёт кругом дома. Расслабляет плечи, приметив на заднем дворе светлую макушку Есто. Волосы Есто остались от Дайно, а тот их получил от бедового отца-меканца. Только у Дайно волосы напоминали выгоревшую траву, а у Есто больше похожи на седину. Так решила для себя однажды Мабья, потому что не было сил снова и снова узнавать в нём Дайно со спины.
Вот же, обрадовалась, старая дура. А у Есто вся одежда изгваздана, будто его по камням вазюкали — и пыль, и кровь. А что это он тащит за собой на платформе?
— Гатья тебя спьяну сделала! — в сердцах бросает Мабья, откладывая пистолет на прикрытую бочку и подходя ближе. — Что снова с тобой приключилось?
Есто чуть наклоняет голову набок и виновато улыбается.
— Неприятности, как ты грозила. Мне нужно отдохнуть, Мабья. Хотя бы немного. Не спрашивай.
Мабья досадливо всплёскивает руками, но действительно не задаёт вопросов. Есто говорил как-то, что каждый вопрос — как будто прикладывают кусочек металла, и он сначала всё нагревается, если не отвечать, а потом, если перетерпеть, снова остывает и пропадает вовсе.
— Горе ты, Есто… — вздыхает Мабья.
Он не обижается и, кажется, вовсе пропускает мимо ушей.
— Не приезжала Сейга? — спрашивает обеспокоенно.
— А…
«А должна?»
Мабья вовремя проглатывает вопрос.
— Не приезжала.
— Плохо. — Есто качает головой.
Мабья только теперь присматривается как следует к его ноше и снова всплёскивает руками. Бледный меканец, такой же грязный, как и Есто, едва дышит и выглядит немногим лучше трупа.