Автобус медленно едет, лавируя между машинами. Людям еле удаётся стоять на месте, все так тесно прижаты друг к другу, что нечем вздохнуть. Приятный женский голос объявляет остановку, двери открываются, и я быстро выбегаю наружу.
Я дохожу до пешеходного перехода как раз, когда светофор загорается зелёным, и машины вновь возобновляют движение. В это мгновение я думаю о том, чтобы не переходить дорогу, не встречаться с Мятежниками и забыть о Безлицых. Я не хочу возвращаться обратно и не желаю двигаться вперёд. Если бы можно было взять и свернуть с этого пути, по которому я иду непременно бы так и сделала, но чувство вины перед сестрой так глубоко засело у меня внутри, что, зачастую, я чувствую, как оно растекается по моим венам вместе с кровью.
Для машин загорается красный, для меня - зелёный. Прежде чем успеваю передумать, делаю шаг вперёд.
Рынок нахожу быстро, что приятно удивляет. Здесь много людей, поэтому я не беспокоюсь, что могу неожиданно наткнуться на кого-нибудь. То и дело продавцы хватают меня за руку, дабы привлечь внимание к своим товарам, чтобы протиснуться через гущу людей, приходится толкаться. Если бы Ева была на моём месте, она бормотала бы извинения и подходила к каждой палатке, в которую приставучие продавцы смогли ее втянуть. Евгения внутри меня прокладывает дорогу вперёд, расталкивая всех вокруг, с невозмутимым выражением лица.
Я прохожу целый ряд палаток с одеждой. Вид многочисленных вешалок, свитеров и брюк начинает надоедать. Я заворачиваю направо, проходя мимо десятков других точно таких же палаток. От мысли, что я могу потеряться в этом вещевом хаосе, становится не по себе.
Спустя несколько рядов, я начинаю нервничать. Мои поиски не приводят к находке. Среди лиц продавцов я не узнаю ни одного. Решив, что нужно вернуться обратно, я поворачиваюсь, готовая идти. Кто-то проносится мимо с такой силой, что мне с трудом удаётся устоять на ногах.
- Эй! - мой крик теряется в шуме так же хорошо, как маленький воришка с моей сумкой.
Подобно урагану кидаюсь вперёд, разметая толпу у себя на пути, в то время как мальчишка с лёгкостью пробегает мимо людей. Видимо, ему это не в первой.
Глупо ожидать от него повиновения, но я все равно выкрикиваю:
- Стой!
Женщина рядом взвизгивает, когда я отталкиваю ее с дороги. Она начинает махать сумкой, пытаясь ударить меня, но я удаляюсь достаточно, чтобы только слышать ругательства в свой адрес. Я оборачиваюсь, чтобы посмотреть, не преследует ли меня женщина, из-за чего врезаюсь в манекены и продавца.
Он падает на манекены, хватаясь руками за воздух. Одежда испорчена, грязь повсюду. Мужчина смотрит на меня, как на врага народа. У меня вспыхивают щеки, я понимаю, что должна помочь ему подняться, но я делаю то, чего сама от себя не ожидаю.
Сбегаю.
Я срываюсь с места, ища в толпе вора. Поначалу те, кто находится рядом, расступаются, но затем, я скрываюсь среди людей, надеясь, что продавец не погнался за мной. Мальчишка заворачивает за угол, я теряю его на несколько мгновений из виду, но, когда добегаю до конца ряда, меня ударяет что-то тяжелое. Удар выбивает воздух из легких, мне с трудом удается устоять на ногах.
- Не нужно наводить панику, - шипит знакомый голос мне на ухо.
Никита дергает меня за рукав, чтобы я выпрямилась. Черные пятна маячат перед глазами, я делаю глубокий вдох и закрываю глаза на пару секунд, чтобы успокоиться и прийти в себя.
- Комиссары патрулируют территорию рынка, - отвращение в его голосе дает понять, насколько ему было сложно сдержаться, чтобы не ударить меня снова. - Нам не нужны проблемы.
Злость во мне кипит, как вода при ста градусах. Мы союзники, но то, как Мятежники обращаются со мной, заставляет меня задуматься о моих действиях. Они ненавидят Безлицых, и, несмотря на мои заверения, считают одной из них. Глупо это отрицать, но все внутри меня кричит отказаться от сотрудничества с ними, вот только обратного пути нет. Мне не нравится, что я слишком часто сомневаюсь в решениях, которые принимаю. Я теряю ту уверенность, с которой приехала в Столицу.
Поднимаю глаза на молодого человека, Никита в своей грязной, наполовину порванной одежде напоминает мне каннибалов из Чистилища. Различия лишь в том, что Мятежник не питается человечиной, хотя я не уверена в этом на сто процентов.
Он кидает мне сумку с такой силой, что мне хочется его ударить.
- Зачем пришла?
Отвечаю не сразу. Не потому, что мне тяжело дышать после бега или удара, а скорее из вредности. Никита сощуривает глаза, посылая в меня молнии. Я медленно расправляю ремешок, а затем закидываю сумку через плечо.
- Дела плохи, Элеонора отправляет меня и Дмитрия в Чистилище за сбором денег, в то время здесь, в Столице, будет идти следствие. Были схвачены люди, не знаю, имеют ли они к вам отношение или им просто не повезло попасться, но скорее всего их будут пытать, чтобы узнать правду о вас, - лицо Никиты ничего не выражает, словно я говорю ему какую-то устоявшую истину, вроде того, что Земля вертится вокруг Солнца, или, что снег не выпадает летом. По крайней мере, не в Южной резервации.
Он скрещивает руки на уровне груди, вместо ответа, до меня доносится лишь фырканье.
- Это все? - повышаю голос, не думая о том, что могу привлечь нежеланное внимание посетителей. - Я проделала такой путь, рискуя быть пойманной военными и комиссарами, чтобы в ответ на мои новости ты просто фыркнул?
Никита не сводит с меня пристального взгляда. Его обеспокоенность выдают поджатые губы.
- Ты в курсе, как Безлицые добиваются поставленных целей? - он не отвечает, и я нахожу в себе смелость подойти ближе. - Умереть проще, чем вытерпеть то, что они будут делать с ними. Я не уверена, что хоть кто-то из пойманных людей, виновных или нет, доживет до суда, - я выплевываю ему в лицо правду именно такой, какой она и является.
Жестокой - да.
Болезненной - да.
Но не приукрашенной. Это я поняла, когда увидела, как Марго нажала на курок. Когда услышала звук выстрела, смешанный с собственным криком. Когда тело маленькой девочки обмякло, а кровь растеклась по бетонному полу.
Я разворачиваюсь на каблуках, готовая уйти, но как только выхожу из-за угла, до меня доносятся крики:
- Вон она! - в центре ряда, между палатками стоит мужчина, по колено измазанный грязью, он указывает перепачканным пальцем дрожащей руки прямо на меня. - Это она испортила мой товар!
Несколько мужчин в форме поворачивают головы в мою сторону. Комиссары. Я чувствую, как у меня немеют конечности. Попалась. Кажется, словно время останавливается, а я наблюдаю за происходящим со стороны.
Комиссары на долю секунды замирают, оценивая ситуацию. У меня расширяются глаза, и перехватывает дыхание от напряжения, скопившегося в воздухе.
Никита дергает меня за руку, тем самым вновь заставляя меня оживиться.
- За мной, - его слова эхом отдаются у меня в голове.
Ему не приходится повторять дважды, я разворачиваюсь на сто восемьдесят градусов и бросаюсь вслед за Мятежником. Он скрывается за углом, ныряя вглубь соседнего ряда. Двигается быстро и плавно, как маленький воришка, разница лишь в том, что он совсем непохож на ребёнка, а поэтому затеряться в толпе, гораздо сложнее. В памяти всплывают воспоминания нашей первой встречи с ним, мне кажется, будто я вновь могу почувствовать удары, которые он мне нанес. Техника боя, порой, подводит его, но скорость и сила все с лихвой восполняют.
- Прочь! - выкрикивают комиссары, отталкивая покупателей в стороны.
Один из них достаёт пистолет и среди людей поднимается больший шум. Одни женщины хватаются за свои сумки, прижимая ценности к груди, другие находят укрытие за спинами мужчин. Приказы комиссаров теряются в коллективном, испуганном вздохе. Никита, в отличие от меня, предпочитает не оборачиваться, я бегу за ним, разглядывая каждую деталь в его одежде, и отмечают все, что в дальнейшем сможет мне помочь противостоять ему, если это понадобится. Мы можем не знать, что нас ждёт, поэтому, никогда нельзя терять бдительность и забывать об осторожности. К сожалению, грань между другом и врагом такая же прозрачная, как между ненавистью и любовью. Невозможно определить точно, стоит ли перед тобой возлюбленный или соперник, готовый в любой подходящий момент воткнуть тебе нож в спину. Лучше полагаться только на себя.