- Я, пожалуй, приберегу его для следующего раза, - глупая улыбка не сходит с моего лица, не думаю, что готова вновь оказаться с Дмитрием в одной постели в Содержательном доме.
- Меня это вполне устраивает, - киваю я, - знаешь, не то время.
- И место, - Дмитрий подмигивает, тем самым устанавливая между нами некую связь.
Я спрыгиваю со стола, и он обнимает меня за плечи. Мы покидаем бар, отпуская бессмысленные шутки в адрес друг друга. Это выглядит так естественно, будто мы лучшие друзья, которые знают друг о друге все с самого детства, что я невольно задумываюсь и осознаю: сейчас первый раз за долгое время я не чувствую себя виноватой. Ни перед кем, кроме Дмитрия.
Эту мысль я начисто стираю из головы.
Весь следующий день проходит в дороге из одного Содержательного дома в другой, из третьего - в последний.
Дмитрий учит меня новому языку, мне удается запомнить несколько фраз и слов: Buongiorno. Come ti chiami? Come stai? Arrivederci.
То, как я произношу новые для себя слова, его забавляет и он постоянно надо мной подшучивает, передразнивая, но затем говорит, что у меня неплохо получается, хотя я знаю, что Дмитрий обманывает.
Когда силы иссекают, он включает музыку, чтобы было веселее, и мы едем, подпевая плееру. Я давно не чувствовала такую легкость рядом с другим человеком, после двух тяжелых лет наедине со своими страхами и ненавистью. Дмитрий пробуждает во мне желание делать что-то естественное: смеяться, плакать или целоваться, несмотря на то, что все время после моего отъезда из Чистилища, в Лагере выживания я думала только об отмщении. Разумеется, я не собираюсь идти на попятную и быть настоящей Безлицей, как этого жаждет Элеонора, но каждый раз, когда я смотрю на Дмитрия, мне приходит в голову безумная идея - переманить его на свою сторону.
Вечером мы преодолеваем Пограничный пункт, где у нас долго проверяют документы, что меня удивляет, учитывая власть Совета, но если посмотреть на это с другой стороны - осторожность никогда не помешает.
Наконец, пройдя проверку, мы садимся в поезд. Ехать до Столицы недолго, но из-за сумасшедшего распорядка дня, утомленные, мы устраиваемся в купе вместе. Дмитрий сидит у окна, смотря на тени деревьев и заборов.
- Ты можешь поспать немного, - говорю я, выключая свет.
- Мы скоро приедем и разойдемся по разным комнатам, не хочу тратить последний час на сон, - несмотря на темноту, я чувствую, как он улыбается.
Я сажусь рядом, подтягивая колени, и кладу голову ему на плечо. От Дмитрия приятно пахнет одеколоном.
- Несмотря на мое отношение к Содержательным домам, эта поездка была увлекательной, - мой шепот сливается со звуками движущегося поезда.
- Надеюсь, ты помнишь, что задолжала мне желание?
- Я надеялась, что ты забыл.
Дмитрий хмыкает. Я закрываю глаза, вдыхая его запах.
- Знаешь, мы бы могли не возвращаться в Столицу, - в ответ на мои слова, его тело сразу же реагирует, он напрягается. - Например, взять и сойти с поезда на любой остановке.
Молчание, которым награждает Дмитрий, становится мне ответом. Он не спрашивает, почему я не хочу ехать обратно, так как причина уже известна.
- Ты все еще ненавидишь Совет, да? За то, что мы сделали, - голос Дмитрия становится голосом хладнокровного Безлицего, из-за чего я сразу же жалею о начатом разговоре.
- Как бы я ни пыталась, у меня не выходит стереть воспоминания, - мне хочется прикусить язык, но уже слишком поздно. Я произнесла то, чего не следовало, буквально озвучила свою неприязнь к Безлицым. Было бы не так страшно, если бы Дмитрий не был в Совете, но он есть.
Спустя несколько минут, которые длятся, как часы, он подает голос:
- Ненависть - чувство дикое, но полезное, когда ты ненавидишь, ты становишься сильнее, нежели, когда боишься.
- Пошел вон, - говорю я достаточно громко, чтобы он услышал.
Алекса мои слова не заботят, наоборот, раззадоривают. Безлицый поудобнее устраивается в кресле.
- Перестань ходить ко мне по ночам, - я откидываю одеяло в сторону и поднимаюсь с кровати.
С тех пор как мы приехали в Столицу, прошло приблизительно три часа. Дмитрий и я разошлись по разным спальням, чувствуя напряжение, появившееся после моих слов в поезде. Я приняла душ и заснула сразу, как только моя голова коснулась подушки, но тут же подскочила, услышав кашель.
Я подхожу к двери, в темноте нащупывая ручку, не хочу включать свет и видеть Алекса.
- Я хожу к тебе непросто так, - Алекс скрещивает ноги, давая мне понять, что не собирается никуда уходить, - ранее я просил тебя уехать, но сейчас все изменилось.
Оставляя дверную ручку, я встаю в оборонительную позицию, стараясь не выглядеть при этом глупо.
- Что могло измениться за столь короткий срок?
Алекс поднимается с кресла. Я не вижу выражения его лица, сложно даже разглядеть, в какую одежду он одет. Безлицый двигается беззвучно, он останавливается в нескольких шагах от меня.
- Я.
- И что тебе нужно? - качаю головой в недоумении.
- Твоя помощь, - Алекс подходит ближе и берет меня за руку, заставляя посмотреть ему в глаза. - Это не обман или уловка, - говорит он быстро, но уверенно, - не думай об этом, просто с теми людьми, кто был схвачен во время мятежа, комиссары взяли не того человека.
Волнение в его голосе говорит мне о многом. Может, я не знаю Алекса достаточно хорошо, но понимаю, что если бы ему действительно требовалась помощь, он мог бы переступить через свою гордость и подойти ко мне.
- Кого они схватили?
Алекс выдерживает паузу несколько секунд, решая, может ли довериться мне, и, в конце концов, говорит:
- Моего брата.
- У тебя есть брат? - его слова приводят меня в замешательство.
Алекс прикладывает палец к губам и шикает, чтобы я успокоилась, но как я могу?
- Этого не может быть.
- Почему нет?
- Ты ведь из Чистилища, верно? Я помню дом, куда ты возил меня учиться драться, в тот день на нас набросились каннибалы. Получается, ты жил там, но, Алекс, раньше ты не упоминал ни о родителях, ни брате, - я так давно не вспоминала о времени, которое мы проводили вместе, что сейчас мои слова звучат отстраненно, словно я сама сомневаюсь, что все это было на самом деле.
Алекс медленно кивает, затем отстраняется и поворачивается ко мне спиной. Мне не нужно видеть, чтобы знать, насколько сильно он напряжен.
- Я хочу, чтобы ты помогла мне, но не собираюсь открываться перед тобой.
Я настолько возмущена, что не сразу нахожу, что ответить.
- Как я могу помочь тебе, даже если не знаю, в чем заключается моя задача? - неужели он не понимает, что доверие, как честь, один раз потерял, больше не найдешь.
Алекс издает гортанный звук больше похожий на рычание озлобленного животного и поворачивается ко мне с такой скоростью, что я не успеваю испугаться. Ручка двери упирается мне в спину, Алекс загоняет меня в ловушку из собственных рук по бокам от моего лица. Я зажмуриваюсь, внутренне борясь с собой, чтобы не оттолкнуть его от себя. Чувствуя опасную близость его тела, я наклоняю голову. Не желаю, чтобы он смотрел мне в глаза или у меня был соблазн сделать то же самое.
- На некоторые вопросы лучше не знать ответов, - говорит он в отчаянии, - я прошу твоей помощи, но не жду, что ты откликнешься.
Алекс берет меня за подбородок едва ощутимым прикосновением. Я заглядываю в его голубые глаза, которые в темноте кажутся черными. Лицо Дмитрия всплывает перед глазами, из-за чего по телу растекается знакомое тепло.
- Я не могу поговорить с Элеонорой или заставить Марго пойти на то, что собираюсь сделать.
- Тогда почему ты думаешь, что имеешь право просить об этом меня?
Безлицый тяжело вздыхает, он нервничает, но я не думаю, что это из-за моих вопросов или отрицательных ответов. Создается впечатление, будто он вот-вот сорвется с места, как легкоатлет, который должен первым пересечь финишную линию.