Валерия поворачивает голову ко мне лицом, и я встречаю ее холодный взгляд.
- Все это так мило, наверное, спите вы тоже вместе, - заявление, как ведро ледяной воды, вылитый мне на голову, оно напоминает мне о том, что я заигралась. Чувство такое, будто меня только что пырнули ножом.
- Не твое дело, - огрызаюсь я. - Не забывай, что именно вы дали мне задание сблизиться с ним.
Девушка зло ухмыляется.
- Вот только толку от этого мало, - она подходит ближе и тычет указательным пальцем мне в грудь, - ты до сих пор не предоставила никакой интересующей нас информации, Гриневская. От того, что ты трешься своим телом об этого Безлицего, Мятежникам не захватить власть, - от ярости с какой она говорит, у нее слюна брызжет изо рта.
Валерия проходит мимо, намеренно задевая мое плечо своим.
- На прошлой неделе я помогла сбежать нескольким Мятежникам, - говорю я, не оборачиваясь.
- Мне это известно, - девушка делает небольшую паузу. - Наверное, ты это сделала, дабы оправдать то, что раздвигаешь ноги перед врагом.
Ошарашенная таким поворотом, я не могу даже шевельнуться. Звук каблуков эхом отдается у меня в голове. Скрипит дверь, а затем в туалетную комнату врываются звуки музыки.
- Чуть не забыла, - я поворачиваю голову и всматриваюсь в ее довольное лицо, вероятно, сейчас она довольна собой как никогда. - После той суматохи, что ты устроила на рынке, вход тебе туда воспрещен. Отныне, информировать будешь меня. Я бываю здесь по субботам после полуночи.
- Увидимся на следующей неделе, - сквозь зубы проговариваю я, изо всех сил стараясь сдержаться и не накинуться на нее с кулаками. Мы ведь союзники. До поры до времени.
Валерия обнажает зубы в широкой улыбке.
- Надеюсь, новости будут не о твоей беременности, - от ярости меня начинает трясти, скомканное бумажное полотенце выпадает из рук
- Только о том, что ожидается двойня, - рычу я.
Девушка безразлично пожимает плечами и выходит в зал.
Я припадаю к раковине и умываю лицо, дабы все прояснилось. Глубоко дышу, чтобы успокоиться. Кажется, все гораздо хуже. Кажется, я чужая по обе стороны баррикад. Я поднимаю голову и вглядываюсь в собственное отражение.
Мне не кажется.
Дни летят напролет, пока Совет занимается организацией суда, - я имею в виду только собственную мать. Элеонора четко придерживается собственного плана и пускает все силы на охрану оставшихся заключенных. Они нужны ей, чтобы показать, насколько сильна власть Безлицых, но, как по мне, такие попытки тщетны, Совет едва держится наплаву. Власть - оружие, которое нельзя доверить людям, не умеющим владеть собой. Именно поэтому Безлицые стоят на краю пропасти, а Мятежники дышат им прямо в спины. Вопрос таков: спрыгнут ли Безлицые сами или позволят себя столкнуть?
В новостях по телевизору говорят только о предстоящем суде: строят догадки, каков вердикт вынесут обвиняемым. Я придерживаюсь другого мнения, строить иллюзий по этому поводу не стоит: их признают виновными, а затем в качестве наказания отправят в Чистилище. Не лучшая перспектива, но, по крайней мере, когда Мятежники придут к власти, молодых людей освободят, при условии, что те к тому времени будут живы.
В ночь перед судом мы с Дмитрием лежим в его комнате, просматривая старые фильмы о войне. С одной стороны стук его сердца, с другой - выстрелы и крики, как бы странно это не звучало, но напоминает наше настоящее: я будто канат, который по обе стороны дергают сильные руки. Меня разрывает на куски от отчаяния, я совершенно не знаю, кому двинуться навстречу: людям, которые подарят мне возможность быть отомщенной или к человеку, рядом с которым даже ненависть теряет смысл.
Дмитрий гладит меня по спине в течение просмотра фильма, но внезапно его рука останавливается. Он приподнимается на локтях и выключает телевизор.
- Мне нужно с тобой серьезно поговорить, - говорит он охрипшим голосом.
Я тяжело вздыхаю: никогда, ни в коем случае не доверяйте людям, которые произносят эту фразу.
- В чем дело? - я сажусь, потирая глаза.
Дмитрий располагается напротив меня. Какое-то время он молчит, мне мерещится, что время остановилось. Он смотрит в одну точку, не двигаясь, признаться, меня пугает такая сосредоточенность.
- Элеонора намекнула, что пора сделать тебе предложение, - выпаливает он.
Должно быть, вся краска сошла с моего лица, когда слова слетели с его губ, потому как Дмитрий придвигается ближе.
- А ты этого хочешь? - с осторожностью спрашиваю я.
- Нет, - ничуть не смутившись, отвечает Безлицый.
Я слегка шлепаю его по руке.
- Мог бы и соврать ради приличия, - в ответ на мои причитания на его лице появляется ухмылка.
- В чем смысл лжи, когда можно сказать правду? - Дмитрий берет меня за руки и притягивает к себе. - Ну, так что, выйдешь за меня?
Я щипаю его за руку, и он вздрагивает.
- Это еще за что?
- За то, что не хочешь на мне жениться, - я вожу пальцами, вырисовывая невидимые узоры на его груди.
- Справедливо, - он ловит мои запястья, заставляя посмотреть ему в глаза. - Ты согласна?
Я поддаюсь вперед и в сантиметре от его губ шепчу:
- Я подумаю.
Во время заседания суда шумно. Несмотря на предпринятые меры по охране, здание окружено представителями СМИ. Неудивительно, что последнюю неделю новость, о забастовке плавно перешедший в мятеж, маячит на первых страницах газет, а организованный побег Алекса только добавляет жару.
Элеонора настояла на том, чтобы я держалась подальше от зала суда, так как она не желает, чтобы меня кто-либо заметил, наверняка, здесь присутствуют, как она выразилась, шестерки Мятежников, которым нужно узнать о судьбе своих сообщников. Жаль, что она и не догадывается, как близка к одной из них. Так или иначе, я остаюсь в холле, в качестве охранника, как и несколько других военнослужащих. Не сомневаюсь в правоте Элеоноры, пусть я не замечаю ни одного из знакомых Мятежников, уверена, что кто-нибудь незаметный собирает информацию, пока ведется суд.
Я не сильно напряжена из-за происходящего, наверное, потому как уже знаю, чем все это кончится.
Чистилище.
Очень странно вспоминать о нем. Раньше я воспринимала его, как место, где прервалась моя жизнь, а сейчас понимаю, что именно там, она началась.
Секунды превращаются в минуты, а те в свою очередь - в часы. Сомнения медленно подползают по мраморному полу, крепко цепляясь за меня своими когтями. Я переговариваюсь с другими рядовыми, пока мы дежурим в холле, никого не впуская внутрь здания. Они делятся своими предположениями, я же стараюсь не показывать своего волнения, когда замечаю, что стрелки часов переваливают за полдень.
Понятия не имею, что можно обсуждать на протяжении нескольких часов. Я падаю в одно из кожаных кресел и закрываю глаза, как раз в этот момент доносятся шаги и голоса. Я подскакиваю, когда вижу, что люди спускаются со второго этажа, где проходило слушание.
Поток измотанных и напряженных слушателей, присяжных и допущенных к слушанию журналистов в полном онемении покидает здание не сразу. Я отхожу к стене, стараясь найти в толпе Дмитрия. Шум, поднятый вопросами и бурными обсуждениями, не доставляет ничего кроме головной боли.
Чья-то рука ловит меня за локоть, когда я собираюсь пройти к лестнице. Я поворачиваюсь и вижу бледное лицо Безлицего.
- Элеонора добилась, чего хотела, - бормочет он. - Их признали виновными.
Его тон не сулит ничего хорошего, я читаю тревогу в его глазах, но не подаю виду, лишь пожимаю плечами.
- Разумеется, они напали на нас, значит, виновны, - мой голос звучит отстраненно, я морщусь, понимая, что каждое лживое слово отравляет все настоящее, что есть между нами. - Ты даже был ранен, эти Мятежники заслуживают того, чтобы их отправили в Чистилище.