Рури останавливается – так тихо, что Лейб едва в неё не врезается.
– Посвечу. Я чувствую, куда наступать.
Лейб растерянно хмыкает, пока Рури возится с настройками.
– Как это – чувствуешь?
– Просто чувствую. Пожалуйста, Лейб, давай потом поговорим.
Наконец на стены вокруг проливается слабенький, блёкло-белый свет. Он теряется в паре шагов впереди – Рури явно экономит заряд.
Она закатывает рукав над браслетом и быстро, как будто раздражённо, потирает предплечье. Наверное, ушибла или оцарапала во время их головокружительной беготни и кувырков. Встряхивает рукой и вытирает пальцы о штаны, словно избавляясь от прилипшей паутины.
Лейб честно молчит следующие неизвестно-сколько-времени, пока Рури уверенно пробирается вперёд. Слабый свет браслета спасает от нескольких внезапных выступов в стене, а вот избегать воды вскоре становится совсем невозможным. Мягкая южная обувь Рури, должно быть, промокает насквозь почти сразу же. Туфли Лейба тоже недолго держатся. Сразу становится ещё более промозгло. А ведь могли бы идти по сухой и тёплой поверхности.
– Мы так и перейдём горы под землёй? Как сказочный народец, – неловко шутит Лейб.
– Нет. Лейб, знаешь, кто ещё постоянно задаёт вопросы? Дети.
Он обиженно пыхтит.
«Ты как ребёнок, Лейб».
Ха, кажется, та девчонка из прошлого тоже так говорила…
Свет принимается плясать по камням – Рури с остервенением чешет руку.
***
Это ощущается как налипший на кожу клей, который, высыхая, стягивает и зудит. Хочется содрать его. Рури знает, что нет никакого клея и что потом на коже останутся впустую расчёсанные язвочки. Но, кажется, если чесать – «клей» прирастает медленнее. И можно ещё немного не погружаться в это с головой. Так что Рури почти не сдерживается. Хотя, конечно, если позволить «клею» посильней затянуть тело, силы будет больше.
Рури не нравится. Жмёт. Так уже бывало, но – давно, немудрено отвыкнуть. Раньше Рури не приходило в голову отдирать нити, а теперь… теперь разбаловали, вот и хочется.
Тело слабое, давно не кормленное. Болит от дурацких ушибов. И ещё каждый вопрос горит, как слабый ожог. Нужно отдохнуть, чтоб снова научиться без труда отмахиваться от этого зуда, тянуть с ответами и выбирать слова половчей. Но Лейб словно вообще не может держать рот на замке дольше нескольких минут. Лучше б думал, как ему плохо после стычки. Как у него болит нога или что там ещё. Лучше б думал о своей погоне – тогда Рури, глядишь, удалось бы настроиться, разобрать, что их ждёт, просчитать варианты подальше и поточней.
Но он только спрашивает глупости, а ещё заставляет говорить фразами из памяти. Рури давит их, сколько может, но некоторые вырываются. И тогда «клей» сильнее стягивает.
– Светлее как будто? – снова зудит вопросом Лейб, уже забыв про шпильку.
– Светлее.
– Выход?
– Да, но мы им не пролезем. Там… вверх лаз. Узкий.
Если точнее, схемы для подъёма у Рури есть, но сил поддерживать до самого верха, скорее всего, не хватит. А ещё там очень сильно фонит. Здесь, в глубине – ничего, только в некоторые трещины просачивается, но и то – ненамного опасней, чем какое-нибудь городское облучение. Так что Рури ещё не худшим путём ведёт. Можно играть грязней – выбрать дорогу короче, такую, что точно никто их не перехватит. И сделка будет соблюдена, потому что дойти до Карно Лейб дойдёт. Но сляжет через пару месяцев.
Конечно, нет никакого резона тащить домой остаточное излучение с той дороги, а Лейб пока не настолько раздражает. И ещё, когда Рури его бережёт, это немножко засчитывается в плюс. Так, на каплю силы. Как премиальные.
– Это ещё что за хрень? – выдыхает Лейб, когда коридор расширяется и они выходят в маленький грот.
По стенам от дыры в потолке расползаются кристаллы, мягко светятся сиреневым. Это Лейб про них. Думал, наверное, что свет от лаза. Куда там. Если что-то и пробивается, то не так сильно.
– Кристаллы. – Можно было б на этом и закончить, потому что формально честный ответ уже дан. Но Лейб ведь всё равно продолжит спрашивать. – Они впитали в себя излучение. От упавшего дирижабля.
– Твою мать! Они фонят? Может, не стоит тут стоять?
Рури невольно усмехается от нервозных ноток в его голосе.
– Они фонят не больше, чем ваши лампы. Стоять можно. И сидеть можно. Устроим привал.
– Какого?! А если они вдруг взорвутся или что-то вроде?
Уцелевшие застёжки на ремнях заедают, не хотят поддаваться.
– Нам нужен отдых. Не взорвутся, но лучше не трогай.
Наконец контейнер опускается на пол. Рури садится рядом, выбрав место, где нет кристаллов и не доходит вода. Она всё равно вяло журчит где-то у самых мысков мокасин.
Потоптавшись, Лейб опускается рядом.
– Смелая ты.
Рури молчит. Боль пульсирует в ноге и в боку, в мелких царапинах, и нет пока сил избавиться от неё.
– Ты сказал, что разбираешься в схемах, – говорит Рури наконец. – Разве не должен сам трезво оценивать опасность?
– Это другое. – Лейб, кажется, задет. – Я не маг, а схемы тем и хороши, что держат вот это всё в строго определённых рамках. Достаточно соблюдать правила. Но я знаю, как могут себя вести магические штучки, когда разбиваются.
Боится чистой силы, значит. Потому что не понимает. Потому что она живёт совсем по другим законам.
Лейб ёжится.
– Не замерзла?
– Нет.
– У тебя ноги насквозь мокрые.
Забавные выражения бывают у тех, кому не приходится взвешивать слова на правдивость.
Рури задумчиво шевелит пальцами в мокасинах.
Лейб внезапно придвигается ближе, закидывает руку на плечи.
– Что ты делаешь? – настораживается Рури.
– Грею тебя.
– Мне не холодно.
Нужно потерять гораздо больше сил, чтоб зависеть ещё и от этого.
– Зато мне холодно, – фыркает Лейб. – У тебя нет какой-нибудь схемы для поддержания тепла?
– Нет.
Сейга говорила, такие схемы входят в базовую комплектацию. Но Рури была нужна не базовая комплектация, а место для более полезных вещей.
– Ну да, у вас тут, наверное, популярней что-нибудь от жары, – не удивляется Лейб.
Рури не объясняет, что на самом деле ночи в Тайко промозглые. Если судить по тому, что говорят Мабья и Рисна.
У Рури нет обязательств поддерживать с Лейбом пустой разговор.
Если на то пошло, есть темы поважнее.
– А скажи-ка мне, Лейб, – аккуратно начинает Рури. – Почему за тобой охотятся люди Герзе?
Лейб ощутимо напрягается, потом убирает руку с плеч и отстраняется.
– А откуда ты знаешь, чьи это люди?
***
Проклятье.
Таинственная незнакомка, которая стояла и смотрела, будто так и хотела предложить помощь. Которая отлично говорит по-мекански, хотя живёт в Тайко. Не тайчанка. Магичка, да и от погони уходит умело. Почему Лейб раньше не задумался, что она может быть связана с Герзе?
– Лейб. – Почему-то её голос звучит устало-раздражённо и так, будто она с трудом говорит. – Я знаю, что это люди Герзе. У них метки. Я не знаю самого Герзе. Если б у меня был резон тебя ему сдавать, незачем было сбегать от них.
Ну да. Вообще-то логично.
Лейб выдыхает. Невольно потирает татуировку под рукавом. Сам Герзе никогда на памяти Лейба не настаивал ставить их, даже больше – однажды пошутил, что это как клеймо у скота. И было очень неловко за свою, уже сделанную на волне… чувства причастности, что ли. Гордости за то, что его приняли в настолько влиятельную группировку. Остальные, должно быть, следовали тем же причинам.
И как только Рури углядела в той кутерьме?
– Лейб. Почему тебя преследует Герзе?
Лейб смотрит на неё угрюмо.
– Послушай, не думаешь, что я не обязан отчитываться? Я ведь не спрашиваю, как тебя занесло в эти горы.
– Думаю, что не обязан. Но было бы лучше, если б рассказал. Ты попросил проводить тебя. И обещал постараться починить генератор. Значит, мне стоит знать, кто у тебя на хвосте и почему, как далеко они готовы за тобой идти. Будут ли всегда пытаться взять тебя живым.