Я вернулся к Максу в вестибюль, обтер снег с лица. Увидел за стеклом Аниту — она шепталась с новым официантом. О чем, хотелось бы знать? Она кокетливо улыбалась, покачивала бедрами и встряхивала волосами. Я несколько раз глубоко вдохнул, чтобы успокоиться. Наверно, она просто вводит его в курс, он ведь еще не знает, какие вина есть в баре. Президент банка и его жена пили «Кир Руаяль» и весело смеялись. Я не стал особо на них заглядываться, как-то в лом было сознавать, что этот человек так близко, в нескольких шагах. Его банк предоставлял стипендии студентам университета. Я всегда мечтал получить такую стипендию. Теперь-то мне вряд ли что-либо светило: я уже две недели безбожно прогуливал занятия, чтобы проводить побольше времени с Анитой. Отличником мне не быть, это точно. А я ведь пошел работать, чтобы платить за учебу, — вот какие сюрпризы порой преподносит нам жизнь! А любовь — это, что ни говорите, самый лучший сюрприз. Я опять посмотрел на Аниту: она по-прежнему увлеченно болтала с новым официантом. А его-то что — клиенты не ждут? Многовато он себе позволяет для новичка.
В одиннадцать патрон уехал домой.
— Кофе хочешь? — спросил меня Макс.
Кофе — это роскошь, можно выпить чашечку, только когда патрона нет поблизости.
— Я пойду принесу, — поспешно ответил я.
Макс как-то странно улыбнулся: «Как хочешь».
Я шел через зал и думал, что скажу Аните, пока она будет варить нам кофе. Можно было бы отдать ей лифчик на глазах у нового официанта: пусть увидит, что Анита — моя, и проваливает. Нет, это, пожалуй, слишком круто, Анита может обидеться. Она девушка тонкая.
Когда я подошел к бару, Анита все еще трепалась с этим новеньким.
— Чего тебе? Два кофе, да?
— Да, будь добра.
Я хотел сказать, как всегда: «Пойдем ко мне после работы?» Но она уже повернулась спиной и, подхватив с подноса две белые фарфоровые чашечки, пошла к кофейному автомату. Странно: сегодня она нацедила мне обычного кофе. А раньше специально варила для меня эспрессо погуще и покрепче. Кофеварка что ли сломалась?
— Хреново, наверно, работать на улице в такую холодину, — посочувствовал мне новый официант.
Я улыбнулся ему. Пусть Анита не думает, что я ревную ее к каждому столбу.
— Да, не жарко, — ответил я и дружески похлопал его по плечу.
Анита поставила чашечки на стойку и как ни в чем не бывало продолжила свой треп с новеньким. Я слышал, о чем они говорили, пока размешивал в кофе сахар и наливал молоко. О новом фильме. Они что, собрались смотреть его вместе? Нет, не может быть. Я встрял в их разговор, просто чтобы напомнить, что я еще здесь.
— Анита, не забудь, мне надо отдать тебе кое-что, — сказал я и подмигнул ей.
Она догадалась, что именно, — я это понял по ее глазам — и нахмурилась.
— Ты что, не видишь — я занята!
Действительно, умею же я ляпнуть не к месту. Я извинился и пошел в вестибюль. Протянул Максу чашку и спокойно выпил свою. Сощурив глаза, я внимательно посмотрел сквозь стекло на Аниту. Ну и что такого, что она разговаривает с этим официантом? Просто хочет помочь ему освоиться на новом месте.
— Спорим, она и с ним ту же штуку проделает, — вдруг сказал Макс: он видел, что я не свожу с нее глаз.
Я сглотнул слюну — получилось громко.
— Какую штуку?
Он покачал головой:
— Ту самую, не понимаешь что ли? Все, кто здесь работает, через это прошли. Признаться, не будь я женат, тоже бы в ее сети попался. А тебя она еще не подцепила? Вроде я видел, вы как-то уходили с работы вместе, а?
Макс замолчал, а я уставился в пол. Я не успел ни о чем подумать, потому что кто-то щелкнул пальцами у самого моего уха.
— Эй! Молодой человек! Вы уснули? — гаркнул мужской голос. — Мы выходим через пять минут. Подгоните машину и прогрейте ее хорошенько.
Это был президент банка. Я увидел его лицо совсем близко. У него был двойной подбородок. Он все щелкал и щелкал пальцами.
— Сию минуту, месье.
Я вышел. Разбушевавшийся ветер хлестнул в лицо. Хоть бы он оторвал меня от земли и унес куда-нибудь! Анита! О Анита! А как же все наши вечера, когда мы сидели, прижавшись друг к другу, в уголке моего дивана и смотрели фильмы, и я готовил ей горячий шоколад с тающими сверху мармеладками и часами делал массаж с каким-то особенным маслом, которое безумно дорого стоило? Неужели все это ничего для нее не значило? А когда она по утрам упрашивала меня остаться с ней в постели и любить ее нежно-нежно, она ведь знала, что ради ее прекрасных глаз я плюю на занятия, на учебники, на свое будущее. Нарочно что ли она это делала? А я-то, дурак, думал, что у нас с ней все серьезно. Значит, я был всего лишь рыбой — глупой рыбой на крючке?