Глава 1
Лера.
— Ваш заказ это две порции наггетсов, две больших картошки фри, сырный соус и по 0,5 колы и спрайт. Все верно? — поднимаю глаза и жду подтверждения заказа у молодой девушки.
— Верно, — отвечает она, кивнув головой.
— С вас 448 рублей, — улыбаясь, выставляю ей счет.
Пока она возится со своим ядовито-желтым кошельком, доставая деньги, я осматриваю очередь позади нее. Народу этим вечером собралось очень много. Мало того, что за моей спиной, на кухне, валит ядовитый запах жареной картошки и курицы, поэтому дышать невозможно, так еще и кафе забито до отказа. Причем многих я вижу здесь постоянно. Люди, вы с ума сошли, травясь этой паршивой едой, через пару лет у вас будет гастрит. Бегите отсюда.
Вдалеке, возле входа в кафе, вижу знакомое до боли лицо. Черт возьми, только его здесь не хватало!
Девушка, наконец, достает тысячную купюру, и машет ею перед моим лицом, пытаясь привлечь внимание. Беру деньги, достаю из кассы сдачу и отдаю ей.
— Подождите пару минут, и ваш заказ будет готов, — предупреждаю ее и закрываю кассу. Очередь позади нее видит на мониторе, что надо мной, баннер «Извините, касса не работает».
Разворачиваюсь и ищу глазами Валю, напарницу по смене, мне нужно срочно отлучиться. Слышу, как толпа возмущается, что стояли зря в очереди. Их недовольства это последнее, что меня сейчас волнует. Выхожу из зоны касс, попутно захожу в подсобку, напарница там, прошу ее срочно подменить меня и выхожу в зал.
Стас, мой брат, стоит возле очередей у касс и ищет меня взглядом, я же через толпу пробираюсь к нему.
Разница в возрасте у нас со Стасом два года, он старше, но, если честно, мозгов у него либо нет, либо едва хватает на пятнадцатилетнего подростка. Он безответственный, думающий только о себе и пропадающий неизвестно где. В свои двадцать три года, он так и не поступил в институт. Сейчас он до сих пор не работает, или работает? Раз не бывает дома неделями, а иногда и месяцами. Хотя сложно назвать работой его подработки, где он только берет деньги? Примерно где я знаю, но думать об этом не хочу.
Когда родители отказывались давать ему деньги, но он знал, что я после работы подрабатываю. Поэтому как не пытался клянчить братец деньги у меня, мой ответ всегда был один и тот же: средний палец. С горем пополам он закончил одиннадцать классов. Там же, в школе, он увлекся рэпом. Сначала он просто слушал его, а потом начал писать свои тексты. Мама его поддерживала, она любила нас обоих и старалась внушить каждому из нас, что мы уникальны и обязательно должны найти свою стезю в жизни. Так она вселила уверенность в Стаса, что тексты его отличные, и рэпер из него выйдет высококлассный. Мы же с отцом были против. Что это за работа такая, петь на сцене? Не факт, что это будет востребовано, и за свои песни он будет получать приличные суммы денег, чтобы обеспечить себя и свою семью. И если мама брата всячески поддерживала, то я напротив, подкалывала и пыталась твердила, что это всего лишь увлечение и не больше. Постоянно просила его заняться учебой и подтянуть хвосты, а также начать выбирать институт для поступления. Но он был упертый, как баран. Кстати в этом мы с ним схожи. Я была удивлена, когда он получил свои первые деньги, еще учась в девятом классе. Стас участвовала в конкурсе батлов, кажется, так это называется, и не только прошел в финал со своими текстами, но и выиграл. Эта победа его воодушевила, и в старших классах он уже выступал в клубах, что тоже приносило небольшой доход. Все изменилось, когда, он учился в одиннадцатом классе, а я девятом, умерла мама. Стас очень страдал. Он забросил все: учебу, творчество, работу в клубах. Два года он был в депрессии и справится с ней, как он считал, ему помогали наркотики. И не удивительно, что он подсел на эти таблетки, ведь ходил по клубам, где этой дряни предостаточно. Постоянные ссоры с отцом и со мной ему были невыносимы, и он пропадал где-то сутками. За полгода, до того, как мы узнали о страшном диагнозе отца, Стас снова занялся творчеством, но безрезультатно. Сейчас он нигде не выступает, и чем занимается, ума не приложу, но подозреваю, что сбывает наркотики и точно употребляет их сам. Свою худобу он скрывает под толстовками и широченными штанами на голове неизменная кепка. Все мои попытки заставить его бросить это дело, терпят крах. Он и слушать меня не желает, что творится в его голове, я до сих пор не могу понять. Мне его безумно жалко, ведь я люблю своего брата, и видеть, как он катится на самое дно больно. В последнее время он стал раздражительным, взгляд его безразличный и он постоянно куда-то спешит, то и дело, оглядываясь по сторонам. Вот и сейчас он ведет себя как беглый преступник, которого вот-вот схватят. Заметив меня, его лицо стало спокойнее. Как только я подошла к нему ближе, он улыбнулся:
— Привет, сестра, — голос его был неуверенным.
— Привет, брат, — поздоровалась я, засунув ладони в карманы брюк.
Мы называем друг друга по именам только тогда, когда наш разговор идет на повышенных тонах, либо мы ругаемся. Это происходит при каждой нашей встречи. Но сейчас на ругань у меня нет времени, я на работе и не хочу устраивать представление перед зеваками.
Стас молчит, не решаясь что-то сказать.
— С чем пожаловал? — помогаю я.
— Я кое — что принес, — брат засунул руку в передний карман серой толстовки и достал сверток.
— Откуда они у тебя? — киваю головой на то, что он держит в руке. Это деньги.
— Не важно, просто возьми, — протягивает он деньги, — скоро еще будет.
— Нет, важно. Только не говори, что ты их заработал, сбывая наркоту? — чуть повысив голос, говорю я, сквозь гул, стоящий в кафе, чтобы слышали только мы двое.
— Лера, давай без скандалов, — брат вытаскивает мою правую ладонь из кармана и вкладывает в нее сверток, — мы оба знаем, что эти деньги нужны отцу.
— Конечно, нужны, — зашипела я, — очень много денег! Но если отец узнает, каким образом ты их заработал, он оторвет тебе голову!
— Но ведь он не узнает? — смотрит на меня вопросительно, нахмурив лоб, — Лера я завязал с этим.
— Ты говорил это сотни раз, я не верю, — поджав губы, смотрю по сторонам, яростно сжимая сверток, который не влезает в карман моих узких брюк.
— Это — правда, я устроился на работу, — он думает, что меня это успокоит?
— И кем же? Ты никогда не работал! — возмущена я очередной его лапшой, что он так искусно вешает мне на уши.
— Курьером в офис, — отвечает он, на что я поднимаю бровь «ты серьезно?» — это временно, позже устроюсь на другую работу, где платят больше. Надо же с чего-то начинать, — робко улыбается, ожидая мой похвалы.
— Хорошо, я возьму их, — прижимаю сверток к себе, скрестив руки на груди, чтобы он был не заметен, — но только по одной причине — они нужны нашему отцу, и я одна не могу найти всю сумму на операцию. — брат довольно кивает, — Но это не значит, что ты должен и дальше зарабатывать их таким образом, — я снова завожусь.
— Все будет хорошо, — он берет меня за локоть, успокаивая.
— Мне нужно работать, — вырываю руку, и развернувшись ухожу.
Пробираясь сквозь толпу иду в раздевалку, чтобы спрятать деньги. Считать сколько их там, у меня нет времени, но не думаю, что это большая сумма. Впрочем, любым деньгам я рада, копейка к копейке глядишь, и наскребем эти три миллиона рублей. Засовываю сверток во внутренний карман сумки, застегиваю ее и прячу под куртку. За пару часов, что мне осталось работать, надеюсь, никто не украдет их, к тому же подобных ситуаций не было. Несмотря на большую текучку в этом кафе, сотрудники добросовестные, в большинстве своем студенты. Возвращаюсь к свободной кассе и тяжело вздохнув, вливаюсь в рабочий процесс.
После работы, уже ближе к одиннадцати ночи, возвращаюсь домой. Сегодня я безумно устала, сначала пропустила ленту и пошла к отцу, затем в институт и потом на работу. Так проходит мой обычный день, больница, учеба, работа. Переодевшись в домашние шорты и майку, топаю на кухню и открываю холодильник. В нем шаром покати — пусто. Заглядываю в морозилку и вижу пакет с маслом и, о чудо, две сосиски. Достаю их и кладу в микроволновку на разморозку. Пока готовится мой ужин, быстро принимаю душ. Отрезаю кусок хлеба, беру сосиску и иду в прихожую за сумкой.