— Говоришь при написании статьи о Валерии руководствовалась не личным мотивом, а выполняла указание Дмитрия? — даю ей еще последний шанс признаться во всем.
— Да, так и есть, — ответила она и уставилась на меня.
Подхожу к креслу и, чуть нагнувшись к ее уху, тихо говорю:
— Тогда тебе должно быть известно, что месяца четыре назад Лобанов уже во второй раз приходил ко мне просить помощи, — слышу, как она тяжело сглатывает и почти не дышит, вслушиваясь, — кредиторы, говорит, требуют погасить проценты, издательство на грани банкротства. Знала?
Она качает головой из стороны в сторону и нервно закусывает верхнюю губу.
— Значит, ты не в курсе, что в обмен на деньги, которые все-таки я ему одолжил, он дал мне слово не писать ни одной статьи, где будет фигурировать хоть слово обо мне или моей семье?
Молчит. Не шевелится. Поняла, что поймана с поличным.
— Поэтому не нужно лгать, что у тебя не было личного мотива. Это ты придумала план столкнуть Валерию с лестницы, а потом направила к ней свою шестерку, чтобы он разузнал о ней информацию, — обхватываю ее шею пальцами. Она вздрагивает, но слушает молча. — Твое счастье, что все обошлось и Валерия ничего не сломала, иначе я свернул бы твою шею собственными руками, — чуть сильнее сжимаю шею, и она, напрягшись всем телом, замирает.
— Ублюдок, ненавижу тебя, — сквозь желчь выплевывает она.
Смелая. Мне действительно хочется задушить ее от одной только мысли, что это она виновна в падении Валерии на вечере. Но у меня совсем нет времени разбираться со всем этим дерьмом, я пришел лишь предупредить.
— Засунь свою гордость куда подальше, мне плевать на нее. Ты удалишь статью и забудь уже обо всем, что нас связывало. Если еще раз такое повториться, я уничтожу не только тебя, но и издательство. Разнесу его по кирпичам. А тебя не возьмут работать не то что корреспондентом, даже уборщицей ни в одно заведение этой страны. Все ясно? — контрольный поцелуй в висок и отпускаю шею.
Поднимаюсь и поправляю пиджак, ожидая ее ответа. Она молчит, только слабо кивает головой.
— Не слышу.
— Все ясно, — зло выдавила девушка и сжала зубы.
— Отлично, было приятно увидеться, Татьяна. Надеюсь, это в последний раз.
Теперь можно возвращаться в Москву, а оттуда к Валерии. Вторые сутки без моей девочки слишком затянулись.
***
Спустя два часа я уже был в своей квартире в Москве. Сейчас у меня остался час, чтобы собрать вещи и доехать до аэропорта, где меня ожидает самолет. Быстро приняв душ, одеваюсь. Уже на выходе из квартиры, распахиваю входную дверь и… на пороге вижу мать. Только не это. У меня совсем нет времени на разговоры с ней. Но раз уж она пришла без предупреждения — что-то ее беспокоит, и в покое она меня точно не оставит.
— Привет, мам, — виновато улыбаюсь ей, готовясь сказать, что она не вовремя.
— Привет, сынок. Рада, что ты дома, — переступает порог и тянется ко мне обнять. — Не буду ругать тебя, что не нашел пары минут поговорить со мной после воскресного мероприятия, — отпускаю ее, и она, ласково тронув мою щеку рукой, обходит меня и уверенно спешит в квартиру.
— Я ушел раньше, не дождавшись окончания вечера. Виноват. Извини, — потираю заднюю часть спины и прикрываю входную дверь.
— Я так и поняла, ничего страшного, — кивает в мою сторону. — Но сейчас-то ты дома, я могу поговорить с тобой? — по дороге в гостиную она что-то высматривает, — а где Валерия? — вернее, кого-то.
— Она улетела вчера утром, — тяжело вздохнув, следую за ней.
— Печально, а я так надеялась встретиться с ней снова. Ты куда-то собрался ехать? На сколько ты, кстати, в Москве задержишься? — засыпает меня вопросами. И я рад, что мне действительно пора уезжать, а не отвечать на ворох ее вопросов.
— Вообще-то я спешу в аэропорт, — смотрю на часы, — и уже меньше чем через час вылетаю.
— Безобразие, мало того, что ты бываешь в Москве очень редко, так еще и, появившись неожиданно, снова исчезаешь, ничего мне не сказав! — начинает она сетовать, и мне чертовски жаль ее расстраивать, — неужели я настолько плохая мать, что достойна такого отношения к себе? — снова претензии, она отличный манипулятор — мне ли не знать.
— Мам, мне очень жаль, что я не предупредил тебя, было слишком много дел, но я хотел позвонить тебе из аэропорта, — конечно же я не собирался звонить ей и теперь ощущаю себя паршиво: она умеет заставить чувствовать себя виноватым.
— Хорошо. Раз у тебя остался час до вылета, я провожу тебя в аэропорт, — выкручивается мать и, махнув рукой в сторону выхода, шагает ко мне.
— Мам, не стоит меня провожать, я сам доберусь, — знаю, что переубедить ее не получится, но все же делаю попытку.
— Марк, тебе не стыдно игнорировать свою мать? Мы не виделись больше года, а когда появилась малейшая возможность побыть с тобой рядом, ты меня лишаешь ее? — понимаю, что аргументов против ее поездки со мной в аэропорт нет.
— Хорошо, хорошо, — поднимаю руки, сдаваясь, — твоя взяла. Ты с водителем?
— Конечно, куда я без него.
— Вот и отлично, тогда я не буду брать такси, довезете меня. Поехали, — беру сумку с дивана, телефон кладу в задний карман джинсов.
— Поехали, — довольно улыбается мама.
***
— Значит, ты летишь к Валерии, — начинает она издалека, как только мы садимся в машину.
— Я лечу по работе, — меняю тему разговора, — через пару недель у меня открытие торгового комплекса.
— Но ведь Валерия тебя ждет? — заходит она с другой стороны, и мне становится смешно. Почему не задаст вопросы, которые ее интересуют, прямо?
— Возможно, — бормочу в ответ, наблюдая за движением на дороге через окно.
— Что значит, возможно? Только не говори, что у вас с этой девочкой все несерьезно? — недовольна мама, слышу в ее тоне возмущение.
— А если я скажу, что серьезно? — поворачиваюсь к ней, еле сдерживая улыбку.
— Я отвечу, что очень рада за вас, — кажется, она искренне довольна моим ответом.
— Мама, — нахмурившись, удерживаю ее взгляд, — хватит ходить вокруг да около, спрашивай, что тебя интересует.
— Ох, сынок, — делает удивленный вид, как будто мой вопрос застал ее врасплох, — меня все интересует. Чем она занимается? Кто ее родители? Как вы познакомились? Сколько ей лет?
— Разве это важно? — прерываю ее, про себя злясь, что вообще подписался на этот разговор. Я не собираюсь рассказывать ей, что отец Валерии при смерти, а уж об обстоятельствах нашего знакомства — тем более. Если буду вдаваться и в эти подробности, боюсь, поездка станет еще ужаснее, ведь вопросов о Валерии будет в разы больше. А я и сам Валерию не знаю настолько хорошо, но планирую это исправить, как только прилечу.
— Меня волнует все, что касается моего сына. Мы пообщались с ней всего несколько минут, но мне хватило этого времени, чтобы понять, какая она милая, честная и открытая девушка.
— Правда? — мне очень любопытно, удалось ли им найти общий язык. — И о чем же вы беседовали?
— Просто познакомились, — пожимает плечами, — и она призналась, что хочет сбежать с вечера, потому что ей противны самодовольные рожи всех присутствующих там.
— Так и сказала? — не верю своим ушам, это в духе Леры.
— Можешь себе представить, так и сказала, и не только это! — смеется мама, — я была поражена ее искренностью! Знаешь, она чем-то напоминает меня в молодости.
— Я не удивлен, — смеюсь вместе с ней, представляя с каким выражением Лера все это высказывала. Она совсем не умеет держать язык за зубами и говорит напрямую все, о чем думает. Узнаю мою девочку и совру, сказав, что не скучаю по ее острому язычку.
— А почему она была одета так… — не может подобрать слова мама, взмахнув ладонью, — скажем, немного эксцентрично?
— У нас была небольшая ссора, и она надела это платье назло мне, — почти правда.