Первые дни брака были самыми счастливыми в жизни Прайвит-Клэмпа. Он чувствовал, что находится на пике человеческого существования и может смотреть в будущее и видеть в нем вечность, состоящую из патанов и — бок о бок с женой — охоты на кабанов. Вполне естественно, что несчастье обрушилось на него именно тогда. Дело в том, что молодой и красивый офицер страдал лицевым тиком.
Настолько замечательным и был этот лицевой тик, что благодаря ему Прайвит-Клэмп постепенно приобрел репутацию пронзительно-умного человека. Не вполне заслуженно, конечно, но Прайвит-Клэмп не предпринимал никаких усилий для того, чтобы опровергнуть ее. Да и кто предпринял бы, находясь на его месте? Один из тех ничтожных недостатков, простить который обязан был бы любой, кроме самого сифилитического драматурга эпохи Возрождения. И все же этого оказалось достаточно, чтобы изгнать П.-К. из абботабадского рая и погрузить в болото неуверенности, из которого он так и не смог больше выбраться.
Поводом к падению стал разговор с неким мистером Виггсом. Виггс был нежеланным гостем в клубе Дали, потому что навязывал всем разговоры о политике. Как и женщины, политика была абсолютно запрещенной темой. Но Виггс, учившийся на юриста, полагал, что термин «политика» подразумевает только политику различных партий, тогда как его коньком было зло националистической агитации, ставшее основной темой бесед в клубах и гостиных по всей Индии. С технической точки зрения он был прав. Однако под «политикой» любой офицер Первого Пенджабского Кавалерийского понимает «все, что я считаю скучным» — каковому определению монолог пресловутого мистера Виггса идеально соответствовал. Когда он требовал, чтобы все без исключения мятежники, распространители крамольных памфлетов и выбившиеся в люди бабу были вывезены для пожизненного пребывания на Андаманские острова, его мнение звучало здраво, но воспринималось с каменным равнодушием. Слушатели по всей длине стола подвергали анализу состояние ногтей и морщили щеточки усов в единой гримасе холодности. Прайвит-Клэмп, сохраняя глубокое и мрачное выражение лица, не заметил даже, что изложение Виггса подбирается к концу. Он был слишком поглощен мечтами о викторианском бисквите, так редко встречающемся в Индии.
И вдруг чихнул.
Этот чих привлек к нему внимание мистера Виггса, который нервно оглядывался в поисках союзников среди неожиданно отстраненных членов клуба. Он заметил задумчивое выражение на лице чихнувшего молодого человека и счел, что, по крайней мере, один собрат оценил тонкости его аргументации. Прайвит-Клэмп, глупая марионетка судьбы, поднял глаза и встретился взглядом с Виггсом. Полагая, что не лишним будет подать какую-нибудь реплику, он сказал: «Да, пожалуй что так» — и сочувственно подмигнул ему.
Этим все решилось. К ужасу Прайвит-Клэмпа, мистер Виггс (занимавшийся чем-то кошмарным в Дели) захомутал его в курительной. Он сказал — тоном, исполненным мглы и тайны, — что таланты лейтенанта Прайвит-Клэмпа расходуются понапрасну. Прайвит-Клэмп, знающий, что не проливает из них ни капли, счел должным не согласиться. Он просто сказал: «Спасибо огромное, старина» — и, как только позволили приличия, сбежал. Откуда ему было знать, что в уединении своей гостиной мистер Виггс (который, несмотря на отсутствие успеха в обществе, был влиятельным человеком) решит «протянуть ему руку помощи»? Как он мог предвидеть, что это намерение немедленно воплотится в письме, содержащем абзац о «молодом человеке, наделенном острыми политическими суждениями и подлинным пониманием проблем региона»? Кто мог предсказать, что получатель письма, некий полковник Брайтмен, занесет имя сообразительного молодого человека в памятную записку, которая со временем попадет на стол не кому иному, как сэру Дэвиду Хэндли-Скотту? Кто мог подумать, что сэр Дэвид сделает краткую паузу над этим именем и, поняв, что это — тот самый парень с ПВХ, отметит его красным карандашом?
Но все это случилось. Тремя месяцами позже Прайвит-Клэмп был повышен до капитана и откомандирован в Индийскую политическую службу, на один из наиболее желанных постов во всей империи. Для любого другого человека это был бы праздник. П.-К. был против.