Мария медленно скользит взглядом по нашим лицам, затем она разворачивается и кидает через плечо.
– Приберитесь здесь, – она кивает головой в сторону разбитой лампы.
Теперь здесь еще темнее, чем было прежде.
Девушка покидает комнату и закрывает за собой дверь. Ключ в замке поворачивается, и мы снова оказываемся запертыми в собственной тюрьме.
– Это же безопасно? – я слышу испуганный голос Жанны. Она дрожит и по-прежнему не отпускает мою руку.
Хлоя подходит к ней и обнимает за плечи.
– Мы их главный товар, конечно, безопасно.
Я отодвигаюсь от подруг и направляюсь к своей койке, буквально падаю на нее и скрываюсь под одеялом. Мне больше не хочется спать, но я понимаю, что должна, поскольку позднее такой возможности может и не быть. Я закрываю глаза, стараясь оградиться от голосов девушек, и полностью погружаюсь в свои мысли.
– Эй, – я чувствую толчок.
Перекатываюсь на бок и открываю глаза.
Первое что я вижу, это обеспокоенное лицо девушки.
– Ты в порядке? – я приподнимаюсь на локтях. – Ты кричала во сне.
Мое тело все еще дрожит, а ладони горят, я так сильно стиснула кулаки, что ногти глубоко впились в кожу. Сажусь, скинув ноги на пол, и потираю лоб. Глубоко вздыхаю и смотрю на обеспокоенную девушку. Ее лицо кажется мне знакомым. У нее темные волосы до плеч и карие глаза, губы, словно нарисованные, чуть приоткрыты, я перевожу взгляд на ее руки и замечаю множество шрамов. Внезапно я осознаю, что передо мной сидит незнакомая мне девушка, та самая, добравшаяся до Содержательного дома в первую ночь, когда нас посетили Безлицые. Девушка, похожая на фарфоровую куклу.
– Тебе принести воды? – спрашивает она меня.
– Нет, спасибо, все хорошо.
Я осматриваюсь, некоторые девушки косятся на меня, словно я ненормальная, видимо громко кричала. Остальные занимаются своими делами. Кто-то собирается принять душ, а кто-то убирается в своем уголке.
– Там принесли поесть, думаю, тебе не помешало бы, выглядишь жутко, – я поднимаю голову вверх и встречаюсь взглядом с девушкой. Ее щеки краснеют. – Прости, я не хотела тебя оскорбить.
– Как тебя зовут?
Девушка открывает рот, но ее тут же перебивает словно из ниоткуда взявшаяся Хлоя. Ее волосы мокрые, капли воды стекают по голой коже, она прикрывается полотенцем. Щеки у Хлои алые, она похожа на помидор.
– Я вижу, вы уже познакомились, – подруга радостно улыбается. – А теперь ваша очередь, давайте быстрее, пока вода не закончилась. В кои-то веки она горячая, – дважды мне говорить не нужно.
В нашем положении горячая вода – роскошь. Я вскакиваю с койки и роюсь в прикроватном шкафчике, где нахожу чистое полотенце и нижнее белье. Когда я выпрямляюсь и направляюсь к двери, ко мне пристраивается девушка.
– Меня зовут Мия.
11
Дорога на базу занимает примерно одну ссору, несколько обидных слов и тычков локтями по ребрам. Мы трясемся в машине около двух часов. Окна затонированы и вдобавок прикрыты маленькими шторками. Половина девушек едут в нашей машине, остальная половина – во второй. К сожалению, нас разделили неочень удачно для меня. Хлоя и Жанна оказались в другом транспорте, оставив меня совершенно одну.
Я прислоняюсь головой к окну и закрываю глаза. Перед глазами появляется лицо сестры. Мне становится не по себе. Я больше никогда не взгляну в ее глаза, не увижу её улыбку. Больше она никогда не будет на меня злиться за то, что я противоречу ей.
Ненавижу слезы, но именно это то, чего мне хочется. Выплакаться.
Встряхиваю головой, пытаясь выкинуть эту идею из головы. Руки трясутся, становится холодно, чуть отодвигаюсь на сидении и открываю глаза.
Вокруг сидят девушки, красивые, идеально накрашенные и уложенные, но их лица выражают печаль и страх. Я понимаю почему, ведь мне до сих пор не по себе после нападения каннибалов.
– Плохо, что нас вывезли за пределы дома, – шепчет рядом сидящая Мелисса. – Все странное.
– Ты о чем? – спрашиваю ее.
Блондинка кажется напуганной. Мелисса давно работает в Содержательном доме, поэтому встречается с Советом не первый раз.
Девушка вздыхает и переводит взгляд на охраняющую нас Марию.
– Прежде такого не было. Совет никогда не посещал нас в полном составе и на такое длительное время.
– Такое внимание с их стороны впервые?
– Именно. Интересно, почему новенькую не послали сегодня с нами? – Мелисса прикусывает нижнюю губу.
– Эй, вы там, – Мария чуть привстает с сидения и косится в нашу сторону. – Замолчите обе.
Мелисса вздрагивает, а потом отворачивается, мне хочется спросить у нее, знает ли она что-нибудь о Мие, но не хочется рисковать. Я киваю девушке, и она садится на место, не сводя с нас пристального взгляда.
Всю оставшуюся дорогу мы едем в полном молчании. Мои мысли занимают слова девушки о том, что все это впервые. Возможно, Мию не заставили сегодня работать по той простой причине, что она еще слаба. Мне становится жаль девушку, ведь она даже не представляет, что ее ждет впереди.
Я вжимаюсь в кресло и потираю виски, чувствуя пульсацию боли. Воспоминая о минувших днях врываются в голову без разрешения. Я так злилась на Рейчел, думала о ее ребенке, считала его огромнейшей проблемой, ставшей на нашем с ней пути к свободе. А теперь нет ни ребенка, ни сестры.
Чудо, что я все еще жива. Никогда прежде никому не везло так, по крайней мере, накинуться на хозяина-сутенера с кулаками, а после всего продолжать безнаказанно работать на него можно назвать удачей. Михаил слишком благосклонен ко мне, что вызывает подозрение. Возможно, после отъезда Безлицых, он полностью выместит на мне свою злость, а после продаст какому-нибудь мужчине. Я уже представляю, как надо мной склоняется тело мужчины средних лет, от которого пахнет потом и алкоголем, вместо коренных зубов присутствуют вставные из золота. Если бы Михаил знал, что на самом деле еще ни один мужчина не прикасался ко мне, ему бы удалось продать меня втридорога, поскольку у него часто бывают клиенты любящие непорочный товар. От одной такой мысли ком встает в горле.
Скорее всего, именно такое будущее меня ждет. Возможно, меня не продадут, но если я выживу, то картина будет аналогичной, разве что клиенты со временем будут меняться.
Алекс. Он уедет, а я останусь залечивать раны после его отъезда. Самое глупое, что от одной мысли о его темно-русых волосах и глубокого взгляда мне становится не по себе. Когда мы были в маленькой ванной комнате, где он промывал мою рану, мне показалось, что температура в комнате достигает невероятной отметки, а его прикосновения сравнимы с зарядом электрического тока. Я закрываю глаза и вспоминаю вкус его губ. Это что-то невероятное, кажется, словно все вкусы мира смешались в его губах таких мягких, что даже самая огромная перина кажется по сравнению с ними деревянной доской. Я до сих пор не понимаю, почему он выбрал меня, а так же ничего не предпринял, но не хочу задаваться еще одним вопросом, на который даже у Алекса нет ответа.
Не успеваю подумать о прикосновениях Безлицего, как машина резко тормозит, и я, не успев ухватиться за поручень, вылетаю из кресла прямо на одну из сидящих напротив меня девушек. Гул возмущенных голосов проносится по воздуху, но одного хмыканья Марии оказывается достаточно, чтобы все умолкли. Я, извинившись перед девушкой, сажусь на место.
– Ну что, стадо, – на обращении к нам Марии я закатываю глаза. – За мной.
Она открывает дверь, и мы поочередно вылезаем за ней.
Холод дает пощечину по щекам, когда я оказываюсь на улице. Снег мешает раскрыть глаза, приходится жмуриться. Я практически ничего не вижу, но инстинктивно обнимаю себя руками, чтобы защититься от ветра. Мне удается разглядеть, что мы находимся в защищенной части Чистилища. Дом, который, по-видимому, является базой, окружен каменными стенами с колючей проволокой наверху. И мы сейчас в безопасности, поскольку находимся внутри защитного сооружения.