Плоть помнит и саднит…
Штора сорвана с крючков. Альков открыт навстречу утру. Хмуро за окном и тихо – сонно, как если бы рассвет. Слышен колокола звон. Раз. Другой. И третий наконец. Трижды через промежутки в несколько минут. Он вполглаза глянул на часы: одиннадцатый час уже на циферблате. Тот колокол к завтраку звонит.
Душа не верит и мозжит.
Ему жаль, что нельзя остановить мгновенья.
И вот уже смекает, перебирая догадок чётки, кто ж она – в кромешной темноте средь ночи неслышно прокралась и взяла силой пылкой ласки, когда он был во власти грёз коварных?
Он мучительно гадает, и блудит мыслью среди сосен: то двух, то трёх, то четырёх, – и млеет при каждом из имён на свой особенный, ничем неповторимый лад.
Отдавая дань истоме, измученный бесплодными догадками, Руслан позволил себе тревожно забыться на несколько, казалось бы, недолгих минут, потом пришёл в себя.
Через приоткрытую форточку достиг слуха чей-то возглас:
– Не болтай глупостей! Я человек служивый. У меня иная стезя!
Впрочем, ясно, чей был громогласный окрик – генеральский. И опять Руслан провалился в тягучую дрёму.
Открыл глаза. Полдень на часах. И прерывисто вздохнул: увы, пора вставать. Собрать пожитки – и в путь, а жаль, ай как жаль. И пополз на четвереньках, скрепя ноющее сердце. Он будет долго помнить. И мучить, заедать загадочный вопрос: таинственная незнакомка – ты кто, пришедшая в ночи, чтоб лаской одарить и одурачить.
– Руслан Милославович! Руслан!!!
Выглянул в окно, распахнув настежь створки. Взгляд мутный. С прищуром глядит.
Трава мокрая, а дорожки просохли. Солнышко светит и распаляется. Птицы щебечут. Лягушки, припозднившись, скачут в тень.
– Руслан Милославович!
Слышит, но не видит, и только всплеск воды наводит его взгляд на цель. Голова над водой и круги по воде. Между ивами пологий спуск, противоположный берег крут, и там на сваях мосток над водой навис. В качалке Яков Филиппович с удочкой в руках, и вроде бы дремлет.
– Будьте так любезны, не составите ли нам с лягушками компанию?!
Генерал барахтается, плещется в воде. Брызги взлетают вверх, как если бы на месте генерала заработал фонтан.
Нырнул вниз головой, только пятки сверкнули, вынырнул на середине озера, фыркнул и уже машет призывно рукой:
– Дно – чистый морской песок. Вода – парное молоко. Лягушки – само очарование: прохладные и, главное, скользкие. И рыбы, заметьте, сыты, и потому сегодня не щипают волос. Так что милости прошу освежиться.
Не раздумывая, Руслан выпрыгнул через окно избушки и с разбегу бросился в воды озера с головой. Когда вынырнул, заторможенность как рукой сняло. Проплыл саженками вперёд – назад, нырнул и всплыл, лёг на воду, раскинув руки в стороны крестом. Тишина. Солнце в зените и припекает. Небо безоблачно, глубокая синева ослепляет. Хорошо, ай как хорошо! Как будто на свет заново народился.
О чём средь мрака ночи грезишь, от того средь бела дня сгораешь от стыда, и только время лечит. Бог времени жаждет жертв, и только лишь по мере приношений, насыщается его алчная утроба, а насытившись, он непременно явит милость страждущим, коль те выкажут терпение и такт.
Трава подсохла, ни травинка не шелохнётся. Недвижимый воздух горяч и сух. Вёдро. Первые ручейки пота стекают струйками меж лопаток. Испариной покрывается чело. На камнях вскоре хоть яичницу жарь. К вечеру опять жди грозы.
В беседке самовар попыхивает. Заварен чай с мятой и листьями ежевики – запах разносится далеко.
Станислав Вольтович с супругой и генерал в беседке за столом: пьют чай и беседуют о пустяках.
Тонкие бледные ручонки председателя торчат из широких рукавов рубахи, свисающих свободно едва не до локтей. И ворот размера на два великоват. Тощая морщинистая шея и вовсе сдаётся высохшим стручком, нелепо торчащим из-за шиворота; сверху нелепо насажена и болтается неприкаянно сушёная большая голова. Ни следа раздражения, ни беспокойства на лице. Пьёт чай, прихлёбывая, и глядит вперёд себя безразличным взглядом.
Руслан щурится на солнце, украдкой поглядывая на Татьяну Ивановну, и оценивает, прикидывая в уме: на ощупь это было бы ох-хо-хо как мягко и тепло – незабываемо. А впрочем, в темноте, да спросонья среди ночи… Не-не-не, не дай бог: жена шефа – это почище будет, нежели сам шеф. Хлопот потом не оберёшься.
– Присаживайтесь, Руслан Милославович, милости прошу, – приглашает генерал, подвигаясь на скамье и предлагая занять место подле себя, – и будьте как дома. Блины. Сметана. Мёд. Оставьте местечко в желудке и для плова. Вы ведь, надеюсь, не откажетесь от ужина?