– Мои подачи, – генерал поймал рукой пущенный в угол шарик и прежде, чем подать, вдруг спросил: – Ну и как вам, Руслан Милославович, моя охрана?
– Где охрана? Какая охрана?
Руслан кое-как отбивал удары, но шарик тем не менее упрямо летел точно в поле противника.
– Да Лёля и Жанна! Гвардейцы генерала. Неужели вы так и не разглядели? А вроде как разглядывали.
– Ах, ну да, конечно, – и запустил шарик мимо поля. – Я просто об игре думал. И от кого они вас охраняют? От шпионов или, может, бандитов?
– Каких шпионов?! Каких бандитов?! Сами не знаете, что несёте! От меня.
И вот в партии уже пошла игра на больше – меньше.
– От вас? И кого же, позвольте спросить, они охраняют от вас?
– Да меня и охраняют.
Удар в сетку. Следующий шарик взлетел свечой и упал далеко позади стола. Уступил-таки, чуть завозившись, пока собирал концы одних мыслей с другими. Пожалуй, так даже лучше будет, без обид, но в азарте не мог не ощутить лёгкой досады оттого, что проиграл не понарошку, не поддавшись, когда вполне мог и выиграть. Впрочем, тут же отрадой отозвалась память: в середине сдал же намеренно две подачи. Стало быть, ничья…
– А вы, гляжу, проигрывать не любите, – сказал генерал, присаживаясь на скамейку и отирая рукавом пот со лба, с шеи, смахивая капли с рук.
– А кто любит? – ответил Руслан и присел рядом, промакивая пот со лба рукавом. – Вы тоже не любите. Но вас не так просто обыграть.
Генерал снисходительно усмехнулся, оставив без ответа очевидно льстивую по умыслу реплику.
– Нас лягушки в озере заждались. Пора освежиться перед ужином.
И встали как по команде.
Жанна и Лёля смещались по участку соответственно передвижениям генерала.
– А почему они здесь охраняют, а не где-нибудь в другом месте?
Руслан не удержался от вопроса, и уж корил себя за то, что в который уже раз нарушил данное себе слово – не задавать вопросов. Опять, стало быть, оплошал. Генерал ответил с усмешкой, не придав значения: вопрос напрашивался сам собой.
– А где ж ещё? Они весьма и весьма бдительны. И симпатюлечки, не правда ли?
Руслан не покраснел, хотя почувствовал холодок в груди. Чтоб не задержаться мыслью и от той мысли не залиться ненароком краской, он поспешил ответить:
– Хорошие девчонки. Что надо!
– Так чего же теряетесь?
– Пока ещё не выбрал, за кем приударить.
И прыгнул в озеро с головой, чувствуя, что как раз самое время остудить щёки.
– Да сразу за обеими! – засмеялся генерал, устремляясь вдогонку. И вынырнув, отфыркался и всплеснул руками: – А там и разберётесь, кто с кем кого да как.
Руслан с пляжа перебрался в свою избушку на курьих ножках, чтоб остаться наедине со своими мыслями и привести их в порядок перед ужином. Он начинал чувствовать нетерпение, ожидая, когда же наконец ударят в колокол, оповещая, что плов готов и стол накрыт.
Колокол молчал. Неужели ждут ещё кого?
Нетерпение гнало его прочь. Кругами. Отправившись прогуляться и осмотреться, он всё чаще и чаще оглядывался на входную калитку, надеясь увидеть на входе Софью Андреевну. Прислушивался к далёким шорохам и стукам, и сердце то замирало, то начинало бешено колотиться в груди, как будто бы он слегка приболел – опытный доктор поставил бы верный диагноз: сердечная аритмия. Наверное, слишком много воздуха и солнца с непривычки, а тут ещё и давление небес, как то обычно случается в грозовые дни, когда фронт бродит где-то совсем рядом за горизонтом и вызывает чувство беспокойства в груди.
Ударил колокол раз, потом другой, а с третьим ударом Руслана уже переполняло отчаяние. Быть может, самое время собрать сумку, пожать на прощание старику руку, приложиться губами к дамским ручкам и отправиться восвояси? Он не посмел… или же надежда всё ещё теплилась в его груди? Всё может быть, особенно в тиши ночной, когда приходит час беззаветных грёз.
Количество приборов, выставленных на стол к ужину, не оставляло сомнений в том, что ряды компании поредели – на одну персону. И что с того, что образовалась пустота, которую вдруг не восполнить? Если бы не эта унылая пустота, то и не понять бы, на месте чего образовался вакуум, чем до того он был заполнен. И пространство сжалось, ибо нет пространства без материи, а материи вне времени…
Руслан не смог бы толком объяснить себе, спроси себя же прямо и откровенно, с чего это взбрело ему на мысль, будто его таинственная незнакомка – это и есть Софья Андреевна. Он просто был уверен, несмотря на весь свой прагматический, как ему казалось, склад ума. Или же, вернее предположить, ему очень хотелось, чтобы это было именно так, а не иначе. Когда знания не тверды, а ежели и с избытком их, но противны чувству, то во спасение приходит вера – вера в то, что есть так, как то желаемо на самом деле. И разум подтвердит, уверившись.