Вряд ли кто будет спорить с утверждением, будто многие явления лежат вне области знаний и выводов, а зарыты где-то глубоко в ископаемых пластах ощущений и предчувствий. После грозы непременно услышишь тишину, если вслушаешься. И она тоже может оглушить, как порой ослепляет ночь, а не солнечный день.
Пускай обманывает себя. Плевать! Он будет ждать, пока есть надежда, а не дождавшись, пойдёт следом за молвой, которая укажет ему путь… к Фее – что за детский сказочный бред?! И испугался вдруг нечаянной мысли. И молчать, терпеть, не притязая. В конце концов, он никому ничем не обязан.
– Что это вы, мой юный друг, загрустили вдруг?
Яков Филиппович – не генерал, от него не отмахнёшься просто так, и Руслан нашёлся, как ответить, чтоб его слова отозвались правдой.
– Нет-нет. Я просто не привык к безделью и задумался невзначай.
– Я его расстроил!
Генерал не был бы самим собой, если б не сунул свой настырный нос в первую же щёлочку, которая вдруг приоткрылась перед ним, чтоб понюхать, чем оттуда пахнет. Теперь ясно, отчего у него такой короткий и прямой нос, – отшлифовали о косяк.
– Чем же, Аркаша, вы могли так расстроить нашего дорогого гостя? – Яков Филиппович прищурился, и в том прищуре проступили недобрые, плутоватые чёрточки, свидетельствующие о том, что старик не так прост, каким кажется со стороны. – Ничего такого я не заметил.
– Вы, дядюшка, проспали самое главное, – генерал прикрыл глаза и взвёл вороными крылами свои брови. – Я обыграл нашего славного героя в пинг-понг, и теперь он наверняка вынашивает планы на реванш.
Старик приподнял трость и хлопнул ею по спине Аркадия Наумыча. Тот аж подпрыгнул, но обиды не выказал, ну разве что нотки недоумения проявились со всей очевидностью:
– За что?! – воскликнул он, и, скривившись, поскрёб пальцами меж лопаток.
– Цыц! Седина уже прёт, а детство так и играет в одном месте. Сколько раз говорил: не лезь поперёд батьки в пекло, когда старшие говорят!
И обратился к Руслану, как ни в чём не бывало:
– Так о чём, простите, вы задумались?
– В двух словах не выразишь.
– И не надо в двух. Никто нас не торопит. Софьи Андревны нет с нами, а стало быть, мы можем поговорить и о делах. Без спешки.
При упоминании имени Софьи Андреевны, Руслан опустил глаза и заставил себя дышать ровно и тихо, прогоняя от себя самоё мысль. Тем самым унял пожар, готовый уж языками пламени облизать ему шею и щёки. Сумерки ещё не заслонили вечером день, но в беседке за столом тени сгущались, и оттого пауза, которую он вынужден был взять, и недолгое замешательство выглядели в глазах окружающих более, чем кстати, придав этакую значимость его словам:
– Я ведь не настолько наивен, чтоб не понимать, что стоит за моим назначением и чего от меня ждут, – высказался, не поднимая глаз, как если бы выстрадал эти свои слова.
Покосился исподлобья на Лёлю и Жанну, что вдруг приумолкли, прислушиваясь к разговору за столом как бы между прочим, и решил всё-таки продолжить свою мысль:
– Сам-то пока что ноль без палочки, а вот в круг введён как свой.
– Хорошо, что понимаете правильно. Ещё лучше, что говорите об этом – прямо и без лукавства. Будет легче найти общий язык. А вот насчёт нолика и палочки – без палочки… Я бы попросил вас выбросить из головы подобную ересь. Мы крайне заинтересованы, чтобы вы работали на нас, и верим вам, иначе… Ну, понятно, можно не продолжать. Так что же вас смущает?
– Надо бы, как мне кажется, не спешить с представлением в должность.
– И?
– Мне бы хотелось пройти все ступени – кругами, по спирали. Не перепрыгивать. И не афишировать себя, пока не освоюсь, не войду в курс дел.
– А мне казалось, что вы рвётесь в бой, не медля ни секунды. Но мне, и не буду этого скрывать от вас, нравится, Руслан Милославович, как вы думаете. Спешить нам в самом деле некуда. Время терпит.
И после недолгого задумчивого молчания обернулся к председателю:
– Кстати, Станислав Вольтович, что вы-то на это скажете?
– А что? Вполне разумно. Мне нравится.
– Ну, понятно, что вам нравится. Какие мысли? Какие предложения? Если не затруднит, то выражайтесь яснее, а то я знаю: водится за вами грешок – из трёх одно слово проглотить, другое скомкать, третье в уме оставить на закуску.
Станислав Вольтович пропустил мимо ушей последнюю колкость: видать, ему не привыкать, и со знанием дела поделился перспективами:
– Я уж было подумал, но ждал, когда предложение само собой всплывёт. И не вижу ни малейших проблем. Проведём по всем участкам. Где дольше, где глубже – где по верхам. Годок – не меньше, прежде чем…