– Дальше можно не утруждать себя рассуждениями. И кролик догадается. Только вот на счёт годка – вы, как мне кажется, слишком уж загнули, погорячившись.
Яков Филиппович подвёл черту и вдруг словно бы утратил интерес к происходящему. Потянулся за коньяком, за лимоном – и будто задремал прямо за столом так, как если бы по-прежнему был полон внимания: мозги спят, а глаза бдят и уши слушают.
– Ну, давай, коллега, по маленькой, что ль? – на удивление вдруг оживился председатель, проникшись симпатиями к Руслану. – За знакомство! По рюмочке да под грибочек.
Станислав Вольтович поставил перед Русланом стопку, наполнил водочкой.
Что тут поделаешь?! Чокнулись. Выпили. Закусили.
Плов в самом деле удался на славу, и на какое-то время за столом воцарилась тишина. Начиная со второй, Руслан делил свою рюмку надвое, а Станислав Вольтович подливал до краёв, как только её ополовинивали. Вот, подумалось, и первая проверка – на вшивость. И Руслан перешёл на третинки, на четвертинки, и в конце концов, следуя примеру старика, просто слегка смачивал губы. Станислав Вольтович с этого момента не подливал, и Руслан растянул последнюю рюмку на весь долгий вечер.
Когда подали кофе и чай – кому что, Руслан уступил настояниям генерала, позволив себе чуть полувекового коньячку под чашечку чёрного кофе. С лимоном вот только вышел казус: его лицо скривилось в такую гримасу, которая без слов сказала всё, что он об этом думает, – и это вызвало незлобивый смешок.
Яков Филиппович, проснувшись, даже похлопал сочувственно по плечу: ничего, мол, привыкнешь и ещё не так полюбишь:
– Лимон нюх обостряет, а коньяк, ежели в меру, мозги прочищает. Кому, впрочем, и беленькая не в тягость… – И покосился отчего-то на председателя.
– А знаете, Руслан Милославович, почему учёные препарируют лягушек? – вдруг спросил его Аркадий Наумыч.
Руслан проглотил лимон, не дожевав. Генерал явно застал врасплох его этим своим дурацким вопросом, за которым, безусловно, не мог не таиться какой-нибудь каверзный подтекст. Руслан посмотрел на генерала с недоумением, но тот выглядел вполне серьёзным, во всяком случае, маску на лице держал непроницаемую.
– А я вам скажу! Совсем не потому, что лягушки им за это платят.
– В самом деле?! – не удержался от смешка Руслан.
– Да-да, молодой человек. Чтоб вы знали. Лягушек препарируют не потому, что они за это платят, а потому, что нам о себе знать хочется как можно больше, а с себя, с живого, шкуру сдирать больно…
То ли в самом деле жара притупляла чувство юмора, то ли генерал на сей раз был не в ударе, но, кроме рассказчика, никто не рассмеялся. Только председатель банка заметил вскользь:
– Смешно, и в самом деле! – И супруге: – Не забудь потом напомнить. На правлении расскажу – вот потеха-то будет.
Но генерал не привык сдаваться, и попытался-таки заполнить тягучий вечер анекдотами, но надолго его запала не хватило. За столом не были настроены веселиться без причин. Быть может, виною тому и в самом деле послужили капризы небесной канцелярии. Как бы там ни было, но завязалась вполне светская пресная беседа – ну, конечно же, о причудах погоды и глобальном потеплении, которое вовсе и не потепление даже, а, скорее, похолодание.
– Вот было б здорово, кабы льды растаяли, – размечталась Лёля, – и раскинулось вокруг море широкое. А мы на острове необитаемом.
– И вместо зимы опять наступило лето, – договорила за сестру Жанна. – И выросли тут пальмы.
И обе дружно рассмеялись от того, какую чушь сморозили: нет-нет, не подумайте, мол, глупые какие вот, – не дуры мы, просто скучно нам.
Да и что тут думать?! Ведь ни дня, ни ночи не минало без того, чтобы громовержец не казал свой своенравный лик. А на последнее время пришлись едва ли не все самые грозные и молниеносные ночи, на которые расщедрилось в тот разгульный год ветреное лето, богатое на ливни и разброд температур.
Унесёт громовержец своё свинцовое стадо, и наступит тишина да покой. В ушах долго звучит страшная музыка его раскатов, в глазах мерцают всполохи зарниц. И вздыхаешь от тоски по озону. И мнится пляска с огнём и мечами.
Ближе к закату насупилось небо, грозя засверкать, и вскоре, принеся с собой облегчение, напряжение в атмосфере и в груди нашло выход в разрядке. Начавшийся ливень не прекращался до самого рассвета под всевышнего салюты и раскаты канонады.
Руслан принял душ небесный, и был счастлив, как малый ребёнок, подставляя лицо дождю. И как будто бы видел себя со стороны. Стоит на берегу пруда, раскинув руки в стороны. Зарницы полыхают, выхватывая из мрака крест живой, омываемый небесным водопадом. И боженька окропляет из кувшина святой водицей чадо – земное, неразумное своё дитя.