Николай Филиппович Павлов
Действующие лица:
Генерал – весьма моложавый бравый господин, а с учётом генеральской звезды на погонах, так и вовсе многие скажут: молодой, – кое-кто, впрочем, добавит: да ранний; а значит, и как тут не отдать должное обоим резонам, вполне, дескать, преуспевающий в движении по карьерной лестнице чиновник репрессивного ведомства. Щёточки ёжиком стриженых густых усиков, прикрывающих губ прорезь посредь лица, и тронутые сединой виски придают особый шарм его строгому красивому статному облику. Но его особенностью является не чин, не выправка, не наносной антураж в виде всяких там усиков да седых висков и прочего макияжа, а именно лицо: один раз вглядевшись, уже никогда не забудешь ни черт его, ни их выражения, – настолько своеобычен абрис с точки зрения геометрии и рельефа. Случись некоему этнологу системообразующими красками описать эту внешность как типаж, то сразу же невольно напрашивается вывод, будто сии черты несут в себе определённый племенной признак.
Полковник – по возрасту, должности и темпераменту в шаге от генеральской звезды, которую мечтает нацепить на погоны, но, увы, заветная звезда вряд ли светит ему. Даже по выходу на пенсию не стать генералом, пускай даже свадебным. Лицом, сразу видать, не вышел: простовато до свинского выражения, да и рвение проявляет чрезмерное, что в совокупности должно вызывать неприязнь и опасение у чуть выше стоящих на лестнице, ведущей к вершинам служебной пирамиды. Ну разве что госпожа удача покровительственно улыбнётся ему свысока, когда, карабкаясь по ступенькам, поскользнётся. Прикоснись кто зловредный к нему пальцем, ведь кубарем низвергнется долу. Чтобы выбиться в наперсники судьбы, нужно не терять нюха. А вот с нюхом… В общем, тут тонкость и чувствительность натуры проявить бы и не плевать презрительно против, когда ветер в лицо дует. Не против, не поперёк – в соответствии с течением бы курс выверять. Однако ж, зело упрям сей норовистый мужик. Сам себе на уме, а стало быть – увы ему.
Петрович – оперативный служака, этакий коренной, вечный майор, который в мундире должен бы ощущать себя как рыба в воде, и случись ему занять место во главе шеренги, ни за что не отличить бы от дюжины ему же подобных, да вот экая досада: мундир так редко обнимает своего владельца за плечи, что давно, видать, пропах нафталином на вешалке в шкафу. В штатском же, слегка подмятом и дешёвом костюме, он смахивает скорее на отставного военного прапорщика. Главным разочарованием в его службе было то обидное обстоятельство, что ему всегда поручалась самая грязная, самая трудная и неблагодарная работа, которая ни при каком рвении не могла снискать ему лавров. Серьёзных обид, впрочем, он ни на кого в частности не держал. Пускай и не в петлицы дубовые веточки, об этом он даже и мечтать давно не помышлял, а хотя бы почётных знаков отличия и благодарных слов, уважения – вот чего ему желалось на худой конец. Поэтому выражение непреходящего разочарования, казалось, на веки вечные отпечаталось на его унылом лице, как у сторожевого шелудивого пса, который не только готов служить, но и служит… при каком-нибудь общественном заведении, типа гаражного кооператива. К сожалению, именно в таких местах безобидного зверя и поджидает опасность: мечта о том, что укусит тебя лис – и сам взбесишься от жизни такой. Пускай на час, хоть на мгновение, но наконец ощутишь себя таки в седле главнокомандующего. Мечты-мечты… Как сладко грезить в тиши о буре!
Сан Саныч – спец по филигранной работе, профессиональные навыки которого никогда не омрачают тенью обманчиво дружелюбное выражение на лобастом скуластом лице. Кабы не деловые качества и не спортивная подготовка, делающие его незаменимым в своей работе, то лет пять как уже отдыхал бы на заслуженной пенсии, где, будь уверен, без дела не засиделся бы. Звание и должность не определены ввиду тёртых джинсов и хлопчатой ветровки, которые давно стали его второй кожей. Единственная отличительная черта, по которой безошибочно можно выделить его лицо в безликой толпе, – это рассечённая бровь и горбинка на приплюснутом носе как нетленное наследие давнего боксёрского поединка. А ещё, пожалуй, умное проницательное выражение глаз, которые привыкли не только незаметно следить за противником, но и бегло скакать по строкам словарей и энциклопедий. Многолетнее хобби – разгадывание кроссвордов в долгие часы ожидания вызова – сослужило, в конце концов, ему хорошую службу: о нём шла молва как об эрудите, а потому ему всегда выпадали наиболее неисполнимые и в чём-то двусмысленные задания, требующие не абы каких способностей, а потому откровенных провалов он в принципе не мог знать, и конфузиться не привык. Ну а уж коль достанется когда за огрехи, так не беда – отряхнётся, да и пойдёт себе как ни в чём не бывало.