Если, конечно, жив буду.
— Погнали на Дорчол, — закинул я рюкзак в машину.
— Нам же к Ранковичу, — возразил дисциплинированный Марко.
— Крюк небольшой, заодно пару дел сделаем, да и во сколько явиться, не указано.
Марко только хмыкнул и тут же забрался на пассажирское сиденье — ну да, город он знает заведомо хуже, так что рулить мне.
Машина со скрипом встала у знакомой калитки и вокруг немедленно образовалась стайка мальчишек. Одеты они заметно приличнее, чем в Боснии и даже в итальянских городках под Бари, но опасный блеск в глазах тот же самый… Только отвернись и малолетние разбойники открутят хоть фару, хоть колесо целиком — джип машина простая, разбирается чуть ли не голыми руками.
— Старший, ко мне! — в ход пошла метода Шерлока нашего Холмса.
Ребятня замерла, сосредоточенно пошушукалась и выпихнула вперед краснощекого джентльмена лет десяти.
— Я майор Владо Мараш, поручаю вам, другови борци, охрану и оборону автомобиля Народно-освободительной армии.
Паренек замешкался, но его сзади пихнул юркий пацанчик и шепнул на ухо.
— Разумем, друже команданте! — вытянулся краснощекий, смешно выпучив глаза.
Но стоило подойти к двери в дом, как тот же шустрик остановил нас:
— Вы к господже Кирсанова?
— Да, к ней.
— А нет ее, — показал шустрик двадцать семь зубов, с дыркой от недостающего, — она в госпитале.
Я нахмурился и он быстро добавил:
— Должна к полудню вернутся.
Глянул на часы — к Ранковичу и обратно не успеем, торчать тут и ждать глупо, лучше прогуляться. На Маршала Пилсудского стояли немецкие полевые кухни, к ним и в пекарни вились очереди жителей. На Калемегдан, куда я хотел забраться по старой памяти, нас не пустили — холм заняла целая бригада, отгородившись постами и патрулями. Сунулись было — у нас очень строго проверили документы и завернули обратно.
Убили от силы двадцать минут, и что делать дальше? Возвращаться и засесть в кафане? Но судьба распорядилась иначе — стоило нам сделать несколько шагов в сторону кофе, ракии, еды и живой музыки, как из-за угла улицы Господар Йованова на нас вышел инженер Попара-Црни. Как ни странно, но он тоже узнал меня влет.
Мы на секунду зависли, а потом, к удивлению Марко, обнялись будто старые товарищи.
За два прошедших года инженер, как и многие белградцы, потускнел и осунулся. Вместо атласного халата на нем блуза строителя, вместо изящных туфель грубые башмаки…
— Дел много, — объяснил он, перехватив мой взгляд, — вчера вызвали в комендатуру, сегодня первые бригады начали работу, я домой за чертежами… А вы какими судьбами?
— Тоже мирными, сестру в балетную студию устраиваю. Только педагога нет, будет через час, ждем.
— Студия Нины Кирсановой?
— А вы ее знаете?
— Конечно, я тут всех соседей знаю, а с Ниной лет пятнадцать знаком… Мать у нее медик, кое-чему научила, вот Нина больничаркой и работает.
— Да, знаю, мне мальчишки сказали…
— Да что же мы встали! — спохватился Црни. — Пойдемте ко мне, обедом не угощу, но кофе в доме есть.
Дубовые двери если не осунулись, то потускнели, их давно не натирали мастикой, да и стекла не везде мытые. Еще хорошо, что здесь, в самом центре, обошлось почти без боев — лишь на паре домов видны пулевые отметины. Но медная табличка «Инж. Петар Попара-Црни» блестела как прежде, правда, в книжном шкафу вместо части золотых корешков зияли немалые провалы, да и столик красного дерева тоже испарился.
— Петр, а как вы меня узнали?
— В подполье без памяти на лица никак, — инженер колдовал со спиртовкой и кофейником. — Чтобы не попасться и выжить, приходилось запоминать десятки полицейских агентов и шпиков.
— А откуда вы знали, что это шпик?
— В Специальной полиции работали Янкович и Чрняк, передавали нам фотографии, — объяснил Петр и вдруг помрачнел. — Расстреляли их, весной. Когда большой провал в организации был, кто-то не выдержал пыток и выдал наших людей.
Он помолчал и добавил:
— Так всегда, гибнут лучшие, а всякое отребье вроде Пуниши Рачича прекрасно существует. Так что я очень рад, что вы живы.
Марко пихнул меня локтем в бок, и я спохватился:
— Погодите, какого Рачича? Того, что в Скупщине двоих убил?
— Его, его, — скорбно кивнул инженер. — Живет тут на соседней улице, Господара Евремова, владеет мельницей и в ус не дует.
Кофе мы выпили с огромным удовольствием, а при взгляде на часы, я подивился, как быстро пролетело время — пора идти к Кирсановой. Я стребовал номер дома Пуниши и мы долго жали Петру руку на прощанье, пообещав обязательно обязательно навестить инженера при случае.