Но из катуна стукнул карабин Небоша, чуть дальше затарахтел автомат Глиши, бахнул пистолет Славко, и меня отпустило. Чуть поднял голову — Марко из оконца показал, что нападающих двое.
В подтверждение прострекотал шмайсер, еще два раза грохнула винтовка. Славко пополз налево, значит, мне направо, брать рисковых ребят в клещи.
Однако после еще одного выстрела Небоша пальба стихла, а в кустах послышались убегающие шаги. Высунулся — никого.
Пошел медленно, с двумя пистолетами в руках. Слева точно так же двигались Славко и Марко, Глиша с Небошем контролировали остальное.
За кустами нашлись следы двух человек, несколько винтовочных и россыпь автоматных гильз. Чуть дальше, у большого дерева, лежал человек, точно там, где его догнала пуля Небоша.
Крестьянская одежда, ухоженный маузер-курц, на выгоревшей от солнца и времени шайкаче темное пятно в форме сербской кокарды…
— Вот говорил же, надо было манлихерку брать! — с досадой прогудел Небош, теребя носяру. — В ногу целил, а оно вон как…
— Ладно, не расстраивайся, — хлопнул его по плечу и. — Марко, что второй?
— Зацепили, вдоль следа капли крови.
— Много?
— Нет, на каждом втором-третьем шаге.
— Значит, царапина, бежать может.
— Догоним? — азартно предложил Славко.
— Тело бросать негоже, да и Браичи не так уж далеко, — рассудил Небош.
Носилки вырубили из двух лесин и, меняясь по ходу, потащили убитого и его винтовку в село. Двое несут — трое в охранение, черт его знает, что у беглого автоматчика в мозгах?
Добрались уже впотьмах и слава богу — никто почти не видел, а то набежали бы плакальщики со всего села. Носилки положили под забор.
— Сава, Вукович, — уверенно опознал тело кафанщик.
— Точно? — недоверчиво спросил Славко, подсвечивая лицо трупа фонарем.
— Точнее не бывает, — криво усмехнулся хозяин. — Небось, он с братом был, с Душаном?
— Может, и с братом.
— Не навоевались, значит… — заключил кафанщик. — Надо семье сказать, пусть заберут, похоронят.
Еще надо бы ОЗН известить, но телефонов в Браичах отродясь не водилось, ближайший в Кадиной Луке, на станции. Двадцать верст и все лесом, ехать ночью дураков нет.
К Вуковичам пошли всем скопом, заодно и тело отнесли. Первым запустили кафанщика — вдруг недостреленный одурел настолько, что решит в доме засесть? По уму-то надо бы Душану бежать отсюда, сколько сил хватит, пока мы с его братом возимся…
Но нет, в доме только женские голоса, да старческое дребезжание. Так и есть— выбежали к нашим носилкам две тетки средних лет, да четверо детей от десяти и старше, потом дедок приковылял.
Пока жены Душана и Саво рыдали над покойником, Славко взял в оборот деда. Тот, даром что в шайкаче с так и не снятым гербом, своих сыновей не одобрял — пришла новая власть, так сиди ровно, занимайся хозяйством! Но куда подался Душан, не сказал — дескать, прибежал, похватал еду, вещи и нет его.
От женщин тоже никакого толка — плакали, утирали лица уголками платков, вот и весь разговор.
— Погреб, — шепнул мне Небош.
— Почему? — так же тихо спросил я.
— Смотри, я сейчас еще раз спрошу, где Душан спрятался, а ты за детьми следи.
И точно — младший сразу стрельнул глазами в сторону погреба, остальные с задержкой. Проследили, чтобы дети ушли в дом, занесли тело, подивились, что там спят еще трое, совсем мелких. Глиша откуда-то выудил и показал тряпки с пятнами крови. Свежими, не побуревшими — значит, был тут.
Собрались вокруг погреба, посветили фонариками — вроде есть след, но тут полно народу ходило, точно не сказать.
— Эй, Душан, вылезай! — негромко сказал Славко в щель между стропилами и лагами.
Погреб молчал.
— Вылезай, или гранату кинем.
— Нек све иде у три лепы! — выругалась темнота.
— Погодь, — придержал я Славко. — Душан, выходи добром. Если придется тебя с боем брать, семья под выселение пойдет.
В холодной глубине кто-то застонал сквозь зубы и еще раз выругался, но уже тише.
— Ваша взяла, не стреляйте.
— Оружие выбрось, потом выходи.
Скрипнула дверца погреба, на которую уставились все наши стволы, вылетел и упал с глухим стуком шмайсер.
— Пистолет еще, — предусмотрительно потребовал Небош.
Звякнул о камни дедовский револьвер, за ним, показались растопыренные пятерни, следом руки и, наконец, Душан. Чисто домовой — в бороде, паутине и стружках.
Пока я думал, что там хранят в стружках, морковку или яблоки, Славко шустро обыскал сумрачного четника и через заднюю калитку, чтобы не видели в доме, погнал в кафану на допрос.