Сирены продолжали терзать уши, когда семерка проломилась сквозь молодую поросль и подошла к перемычке. Николай заставил всех пройти дальше, примостил карболитовую шашку в маленький пролом и отмотал метров десять провода, отступив за угол. Юлия Семеновна перекрестилась, глядя на сына. Взрыв хрястнул, клуб дыма и пыли растаял под ветерком.
- За мной, - позвал взрывник, убедившись, что на голову ничего не упадёт, и сунулся в рваный пролом.
Вторая перемычка стояла дальше, но она оказалась проходимой. Прорезиненная ткань из вентиляционного рукава под ножом разошлась с треском, дав вертикаль. Прорезав её понизу на манер опрокинутой "Т", Николай повёл семью глубже. За пределами фонарного луча темнота сгустилась до кромешной. Вой сирен стал неслышим, а неожиданное эхо шагов и голосов заставило всех притихнуть.
- Спустимся в откаточный штрек, где крепь хорошая. Я помню, когда квершлаг били, мы там сра... ну, короче, там надёжно... День-два пересидим, потом видно будет.
Они устроились в штреке, промели пол, наломали кустарника на подстилку, развели костерок и приготовили ужин. А ночью что-то взорвалось над городом. "Значит, страна воюет, значит, спешить не надо..."
В таких мыслях Николай уснул.
*
Осторожная разведка, которую он предпринял с рассветом, огорчила. Хрен знает, что рвануло над городом, но половина склона откололась и улетела в ручей, образовав скальный цирк над новорождённым озерцом. Соответственно, исчезла и часть штольни, вместе с перемычками.
- Вот это прикол... Теперь тут не спуститься.
Но самое неприятное Николай осознал чуть позже, когда всмотрелся - вся растительность в обозримых окрестностях скукожилась и утратила цвет. Только дальние горы зеленели.
А город дымился развалинами. И ни единой живой души не появлялось на улицах. Смутно помня об опасности радиации, Николай не стал задерживаться у выхода, просто глянул туда-сюда и поспешил к откаточному штреку. Что встречного движения воздуха он не ощутил - показалось странным, но когда смысл застоя дошёл - торкнуло ешё сильнее:
- Ё! Это вентиляция сдохла! Значит, шахте трындец. Значит, и через ствол не выйти!
Коротко обрисовав сборищу ситуацию снаружи и внутри, он потребовал совета. Первым отреагировала мама:
- Чего советоваться? О чём? Ты нас сюда привёл, ты и думай, как выводить.
- Юля, не в том главный вопрос, - как всегда поперек бывшей жены высказался Ильгиз Кадырович, - важно, не как выходить, а когда. Чтобы не подохнуть от радиации, химии или чумы.
- Ой, не смеши мои тапочки, - делано рассмеялся Хаим Григорьевич, - той химии давно уже нету! Вся отрава смывается, сдувается или под солнышком разлагается, только так. А микробы, так рот с носом мокрой тряпкой прикрыть, и ничего не станется. Важно, как в шахте не задохнуться.
Тамара вмешалась, хотя ей Николай слова не давал:
- Мы раньше с голоду умрём. Еды всего на два дня. Или от жажды - воды на донышке.
- То есть, как умрём? Что ты мелешь!
Юлия Семеновна обрадовалась случаю повысить голос, ведь она терпеть не могла сноху, которую сын привел, не спросив материного разрешения. Развести чету и отобрать внуков - было её заветной мечтой. Вчера мечта начала сбываться - Коля застукал изменницу, да ведь окаянная война помешала, загнала всех вместе в шахту! И как тут не использовать шанс, не обвинить подлую сноху в допольнительных грехах:
- Куда продукты делись? Небось, ночью жрала втихаря? Или припрятала?
- Как вы можете? - вспыхнула Тамара. - Я сразу всё пересчитала, но сказать не успела. На семерых тут слишком мало.
- Ну, разгрузочная неделька, это не вредно, - хлопнул себя по объёмистому брюху Хаим Григорьевич.
- Замолчи, жиртрест, - ненавистно глянул на него тощий Ильгиз Кадырович, - и подумай о детях. Им голодать нельзя.
Николай молча поднялся, прошёл мимо спорщиков. Свет аккумуляторного фонаря светил в его широкую спину, пока шахтёр копался в сумке, позвякивая металлом. Когда он повернулся, в руке тускло блеснуло лезвие походного тесака. Все оценили серьёзность клинка - почти мачете, переглянулись. Хаим облизнул губы:
- Яхве осуждает каннибализм.
- Кто бы говорил, - саркастически ухмыльнулась христианка, - а Книгу царств и сожранного ребенка помнишь?
- Постыдилась бы, - вступился за раввина мусульманин Ильгиз, отступая от Николая. - Разве христианское причастие не каннибальская традиция?