*
Ночной взрыв лишь слегка тряхнул почву, но истомлённая неделями ожидания семья испугалась сильнее, чем в первый раз. Женщины и дети завизжали. Деды заохали. В тишине, которую усугублял шорох крошек и камешков, падающих с кровли, громыхнул голос Николая:
- Сидеть на месте! Я проверю.
Он на мгновение включил фонарь, пересилив скаредность - драгоценные электроны, которые могли понадобиться для детонаторов, утекали впустую! Глаза запомнили картинку, ноги прошли весь увиденный путь. Он снова мигнул светом, запомнил, прошёл, мигнул-запомнил-прошёл, и повторял этот экономный цикл до завала, который вырос в штольне.
- Твою дивизию... Какая падла? Убью!
Диверсию - в чём сомнений не было - совершил кто-то из семьи. Об этом говорило всё: запах газов, место, слишком отдалённое от выхода наружу, и провод, который использовал подрывник. Николай отправился назад, пропуская эту обрезиненную нить Ариадны через кулак. Она вела к борту штольни. Там провод был грубо скручен с другим проводом, давно и капитально провешенным по стене с другими кабелями. Незадолго до старого ствола обнаружилась новая скрутка, которая привела к электродвигателю с разобраной клеммной коробкой.
- Хаим! Только он мог додуматься, как сделать динамо, как получить ток!
Бежать по каменному коридору пришлось немного вверх и долго, поэтому Николай запалился. Тяжело дыша, он не стал тратить время на слова, а ударил тестя в лицо, сбил и принялся пинать. Семья спохватилась, бросилась удерживать и оттеснять обезумевшего шахтёра. Дети заплакали. Юлия задела лучину, та выпала, рассыпалась угольками. В темноте раввин сумел отползти, так что последние пинки Николая достались воздуху.
- Коля, ты что? Опомнись, - увещевал сына Ильгиз, которому вразнобой вторили Юлия и Тамара, - за что? Да объясни ты! Не бей папу!
Бешеный порыв, желание затоптать мерзавца, который разрушил планы на спасение - внезапно угасли в шахтёре. Он затих. Запалённая матерью лучина высветила удручённого мужика, не такого уж молодого, каким он казался родственникам. Столько безысходности было в согбенной фигуре, что все затихли, подошли к Николаю.
Пляшущий огонёк подсветил лица. Подземная жизнь иссушила, состарила всех, кроме детей. Скулы Ильгиза заострились, глаза запали глубже, отчего он стал похож на древнего татарского воина с поля Куликова. Косынка, скрывшая волосы Юлии, придавала лицу монашеский вид. Хаим, пейсы которого развились и свисали сосульками, а чёрная струйка крови из разбитого носа усугубляла страдальческое выражение семитских глаз - выглядел измождённым. Зажимая ноздрю, раввин гнусаво, но участливо спросил зятя, будто и не получил только что от него в морду:
- Коля, что случилось?
- Зачем ты завалил штольню, Хаим Григорич? Как теперь спасатели до нас доберутся?
- Я не взрывал, Коля. Это поклёп!
- Ну да, кровля сама обвалилась. Тесть, там не анкерная крепь, там тюбинги.
Вмешался Ильгиз Кадырович, проявил не утраченные качества руководителя:
- Стоп, стоп, стоп! Так не пойдёт! Давай по порядку, Коля. Скажи, нам бежать никуда сейчас не надо? Даже некуда... Понял. Тогда чего горячку пороть, с кулаками бросаться? Расскажи толком, почему на Хаима наехал.
Немудрёные слова не то чтобы одёрнули шахтёра, скорее, напомнили об ответственности за семью. Можно сколько угодно иронизировать над методами Макаренко, но человек всегда старается хотя бы перед собой выглядеть честным - совесть, она не выдумка, гложет не на шутку. Подозрения насчет отцовства Моти, зло на родителей, которых чёрт дёрнул развестись, на тестя, который покрывал измену дочери - ничего не отменили. Николай оставался среди них самым старшим, самым сильным. Был, как оскорбляла его Тамара в моменты наивысшего гнева, альфа-самцом маленькой стаи высших приматов.
И он рассказал своей стае всё, распахнул сумку, из которой исчез толуол и один детонатор. Закончил подробностями о проводах и взрывной машинке:
- Провод из бремсберга, а кто туда ходил? Папа и Хаим. Чтобы подключить мотор как динамо - нужно знать электротехнику. Тесть, ты её лет двадцать читал?
- Коля, это школьный курс физики. И потом, чтобы возбудить приличной мощности ток, надо ого-го как раскрутить вал!
- Не держи меня за дурака. Там шкив. Зарядить трос, тот же провод с лёгким противовесом, а большой груз спустить в ствол - такие ли обороты будут! Зачем ты взорвал штольню?
Тамара выступила вперёд:
- Папа не виноват. Это я.
Врут приверженцы Перуджино, Санти и прочих итальянских рисовальщиков - мадонна была темноволосой, а не русой или рыжей. И не пейзаж служил фоном, а почти беспросветный мрак горной выработки. Так подумал шахтёр, глянув на жену, которая держала заснувшую малышку. Впервые боль пережитого оскорбления не кольнула его сердце. То ли осознание неминуемой смерти, то ли ощущение, что выработка станет братской могилой, в которую негоже брать мирские, недолговечные чувства и переживания - но что-то вычеркнуло измену жены, сделало давно прошедшим, ничтожным, даже мельче знания о добрачных Тамариных мужчинах или его женщинах. Поэтому Николай мирно и мягко отверг жертву: