- Не надо врать, Тома. Ты бы с толуолом не справилась.
- Это сделал я, сынок, - покаялся Ильгиз Кадырович, - шашки украл, пока ты нижний горизонт проверял.
- Зачем?
- Постапокалипсис, сам знаешь, не мёд. Выйти и умереть от лучевой болезни? Я жить хочу. Здесь. Пусть и без света. Сынок, дрова есть, вода есть, крыс всё больше сюда приходит - мы тут долго продержимся.
Николай разбил доводы одним ударом:
- Папа, взрывчатку заложить мало, надо выйти к мотору и раскрутить его. А ты спал за моей спиной, когда рвануло. Тома, ты видела, кто выходил ночью в штольню? Мам, ты с краю лежала, ты должна была заметить!
Опрос ничего не дал. Перед сном из штрека выходили все, в туалет, но конкретно перед взрывом - никто. Во всяком случае, если кто и заметил злодея, то не захотел выдавать. Разозлившись, Николай снова вышел в штольню, выронил лучину и впотьмах сообразил, что передвигаться можно без света. Дел-то, по штреку - на карачках, в штольне - по борту, и так - до ствола! Почва ровная, держись стенки и не спеши. Спереть взрывчатку и детонатор - делать нечего, сумка всегда на виду, а толовая шашка много ли места занимает? Распихать по карманам, раза за два отнести, сложить в одном месте. Воткнуть детонатор, прокрутить провода. Стоп. Провод?
- Не может быть, чтобы никто не видел, как человек полста метров провода тащит! Видели же?
Все пожали плечами. Николай обозвал их предателями. Лучина догорела, Юлия сноровисто запалила от огарка сменную, воткнула в трещину. Говорить никому не хотелось. Тягостное молчание нарушила Тамара:
- Оно нам надо?
- Что?
- Знать, кто взорвал. Ничего же не изменишь...
Жена говорила рассудительно, заглядывая в глаза мужа, который так внезапно изменился, признал за ней право быть собеседницей. Николай не вникал в смысл разговора, он купался в любимом голосе и корил себя за нелепое поведение - да разве можно было придавать значение мелочи? В памяти всплыло утверждение писателя, а может, корифея науки, очень уместное - что в измене жены виноват муж. И Николай спросил:
- Тома, почему Салим?
- Дура потому что. Ты неделю со мной не спал, и я решила доказать, что желанна другим. Востребована, как женщина. И развестись. Поэтому специально твоей маме дала подслушать. Надеялась, что успеешь, пока он меня раздевает. А ты опоздал...
Шахтёр поднялся, прикоснулся губами к щеке, жарко шепнул на ушко:
- Я люблю тебя. Я дурак. И я хочу тебя.
- Знаю, - прилетел ответный шёпоток. - И тоже хочу. И люблю. Но сильнее чем ты. Поэтому решила уйти. Жаль, что так глупо получилась.
- Плюнь. Ничего не было.
Осторожное объятие стало плотнее - супруги томились желанием немедленной близости. Дочка проснулась, хныкнула. Подбежал и прижался к ногам Мотя, обхватив ноги родителей.
- Сексконтроль, - улыбнулись оба, глядя вниз на улыбку сына.
Им удалось сбыть детей бабашке и дедушкам. Отойдя во тьму штольни, Николай пару раз мигнул светом, определяя направление, и привёл Тамару к полотнищам разобранной перемычки.
*
Обессиленные истомой, супруги лежали и смотрели в мрак.
- Тома, а кто всё-таки вызвал завал, как думаешь?
- Не я.
- И не я.
- И не дети, - добавила жена. - Боишься, старики спятили?
- Ты их споры слышала? Армагеддон, апокалипсис, конец света, звезды с неба! У каждого свой бог, и каждый хочет в рай. Вдруг кто решил и нас туда отправить, не спрашивая?
- Вера, это опора слабых. Я лично верю в тебя, - Тамара нащупала грудную мышцу мужа, потрепала и нежно царапнула коготками кожу, - ты сильный. Ты можешь всё.
- Поэтому я должен знать, кто. Пусть даже отец! Пусть ты!
- И что сделаешь?
- Не знаю. Ничего, наверное.
- Тогда идём разбираться. Я что, зазря логику учила?
Повторив путь вдоль провода, но уже при свете лучин, супруги внимательно изучили электродвигатель. Отпечатки пальцев никакой пользы не принесли. Ну, залапан корпус, так это обычное дело, когда кабельную коробку разбирают. Тамара подергала провод - концы легко разогнулись и выскочили из клемм.
- Не закручены, а почему?
- Ржавые, пальцами не провернёшь. Отвертка или пассатижи нужны, - пояснил Николай, рассматривая срез изоляции на проводе. - А они всегда со мной, в кармане. И вот это, видишь? Не перекушен, а перепилен. Ножом, обычным ножом. Пассатижи я дедам давал, когда они в квершлаг по делу ходили. Значит, это не в те разы...