Вирджиния Хенли Без маски
Пролог
Замок Ноттингем
Лето 1644 года
Роберт Монтгомери, высокий и гордый, с любопытством смотрел на стоявшую перед ним в замковом покое маленькую женщину, вернее — девочку. Из-под покрывавшего ее голову белого кружевного чепца выбивались золотистые прядки с красновато-медным оттенком, а ресницы были скромно опущены. В свете трепещущего пламени свечей она напоминала ему существо, виденное им недавно на картине. «У нее лицо ангела!» — мысленно воскликнул Роберт. Он перевел взгляд на своего отца — Алекса Грейстила Монтгомери, графа Эглинтона, — и почувствовал, что настроение у него начинает улучшаться. Месяц назад, когда отец сообщил, что ему предстоит обручиться с Элизабет Кавендиш, эта идея вызвала у него резкое неприятие, но отец, продемонстрировав в данном вопросе непреклонность, заявил:
— Похоже, ты не понимаешь, сколь высокое положение в обществе она занимает. А между тем ее отец Уильям — виконт Мэнсфилд из Ноттингема — является также бароном Огли, бароном Кавендишем из Болсовера и графом Ньюкасл, не говоря уже о том, что он приходится кузеном графу Девонширу, который, как известно, не уступает в знатности самому королю. Отказаться от такой партии — значит, отвергнуть богатое приданое, которое, не считая земельных угодий, составит никак не меньше двадцати тысяч фунтов.
После этих слов отца стало ясно: помолвки не миновать. Грейстил Монтгомери был человеком авторитарным и властным, и спорить с ним было совершенно бесполезно. И все же Роберт решился возвысить голос в защиту своих прав и интересов.
— Насколько я знаю, сэр, — проговорил юноша, — помолвки в тринадцать лет запрещены законом.
— Нет! — Отец покачал головой. — Не запрещены, если будущей невесте еще меньше. А мистрис Кавендиш — всего семь. У вас прекрасная разница в возрасте — шесть лет! И очень может быть, что со временем девочка унаследует замок Болсовер. Впрочем, мы для них тоже хорошая партия, ибо Монтгомери ничуть не менее знатная фамилия, чем Кавендиш. Стоит упомянуть и о том, что наши владения в Уэрксопе примыкают к их землям в Ноттингеме, а унаследованное виконтом от матери поместье Оглиленд граничит с нашими угодьями в Нортумберленде, что также чрезвычайно существенно. И вот еще что… Поскольку король в преддверии войны решил созвать в Ноттингем наиболее знатных своих подданных, у нас появился шанс провести церемонию в присутствии его величества, иначе говоря — убить двух ворон одним камнем.
Леди Кавендиш с любовью смотрела на свою маленькую дочурку. Она была счастлива, что ей удалось устроить ее будущее. Роберт Монтгомери казался весьма достойным молодым человеком, и лучшего мужа трудно было бы пожелать. Да, ей не придется волноваться за дочь, если что-нибудь случится… При этой мысли леди Кавендиш украдкой осенила себя крестным знамением — она знала, что ее здоровье оставляло желать лучшего; в прошлую зиму, например, она едва не умерла от пневмонии.
Бросив взгляд на своего супруга, леди Кавендиш невольно улыбнулась; она ведь не сомневалась, что он тоже обожает их дочь и желает ей только блага. Немного помедлив, она посмотрела на графа Эглинтона — тот производил впечатление человека мрачноватого и властного, но сильного и решительного. Скользнув затем взглядом по фигуре и лицу молодого Грейстила, она пришла к выводу, что суженый ее дочери слеплен из того же геста, а следовательно, опекать Элизабет тоже будет сильный мужчина, — и именно такой ей и требовался.
А будущая невеста стояла с задумчивым видом, возможно, вспоминала изумление, появившееся на лице матери, когда она объявила ей, что не может обручиться с Монтгомери, поскольку собирается выйти замуж за Чарлза.
— Но это невозможно, Элизабет, — заявила мать. — В один прекрасный день Чарлз станет королем Англии и женится на особе королевской крови, которая и станет нашей повелительницей. Монтгомери же благороден и силен, и я уверена, что он способен защитить тебя от всех бед. С ним ты будешь в безопасности, моя дорогая.
Роберт внимательно наблюдал за капелланом замка Ноттингем, только что приступившим к церемонии обручения. Когда же молодой человек с самым решительным видом выразил согласие стать нареченным женихом Элизабет, священник обратился с тем же вопросом к девочке. Прежде чем ответить, та подняла глаза и окинула юношу оценивающим взглядом, от которого ему, как ни странно, стало не по себе. Тем не менее он выдержал ее взгляд и с вызовом посмотрел в темно-зеленые глаза девочки. А когда она наконец выразила согласие, скромно опустив ресницы, он вздохнул с облегчением и снова почувствовал уверенность в себе.